Нуакой, Кагатой, её мужем и ещё несколькими сильными воинами. Все решили, что произошедшее — проделки воинов из племени Серебряного Орлана. Они приехали с торговыми телегами и участвовали в попойке, но после их никто не видел, как и их лошадей. Вождь предположил, что они прокрались ко мне в ночь после пира, а прошедшего через один этап преображения молодого воина Суттаа́к четыре воина Са́антак погубили с лёгкостью. Скорее всего, они просто утащили с собой его тело.

На мой вопрос, почему их никто не помчался искать, Кагата предельно честно ответила, что бесполезно пытаться догнать в прериях дитя Мкаату́х, скачущее на даа́мат ну Мкаату́х. На посланниках воли первородных почтенных зверей, в основном — это кони, но бывают и редкие исключения.

На следующий вопрос, почему никто не обратил внимание, что целый день шатёр был без присмотра, Кагата ответила с не меньшей честностью. В тот день все были заняты подготовкой к празднику вознесения, и всё племя находилось в дальней части лагеря. Ранним утром Кагату практически вырвали из-под одеяла и сразу потащили на работы. Она окончательно проснулась лишь добравшись до края лагеря, где уже собрались все орки из Суттаа́к.

Дальше Кагата рассказала о решении, принятом на собрании. Все согласились, что этот очень досадный инцидент ударит по нашим отношениям: ведь орки допустили, чтобы кто-то навредил мне. Было решено заменить охранявших меня воинов на шхуу́с ну шаттаа́. Вот тот самый магический инструмент с непонятным свойством: «Сигнальный контур». Правда, поначалу смысл фразы ускользал от меня, но многое прояснили слова, что контур настроен только нынешнего и будущего вождя плени, на Нуаку и Кагату, и только они могут зайти ко мне, не потревожив контур и он не запищит.

Под куполом шатра теперь висело деревянное блюдце, а к светильникам на обруче добавились горизонтальные дощечки, ровно в стыки между куполом и двумя соседними стенками шатра. Такие же дощечки оказались в каждом из углов шатра внизу, с маленькими камушками бледно-синего цвета. Зуб ставлю, что этот «Cигнальный контур» заорёт благим матом, если попробовать улизнуть. Но крайне странно, что я их из не заметил, ведь одна из нижних дощечек находилась практически в метре от подушки. Скорее всего, я настолько привык к этому в край опостылевшему шатру, что на подсознательном уровне не заметил изменений.

Закончив рассматривать ближайшую дощечку и лежащий на ней камушек — я попросил Кагату продолжить рассказ, но часть про контур была его финалом. После инцидента жизнь в племени шла своим чередом: орки готовились к празднику и потихоньку подготавливали жилища к зиме, сильнейшие воины тренировались и сидели в главном шатре, а вождь с женой руководили.

А Кагата помогала обрабатывать шерсть, подносила материалы для утепления жилищ, участвовала в готовке еды, таскала какие-то вещи с одного конца лагеря к другому, прислуживала во время ужина, или же брала коня, запрягала его в телегу и шла с ним за водой за десять километров. И каждый вечер Кагата навещала меня, проверяя, что со мной всё в порядке и не проснулся ли я. В тот день, когда был установлен сигнальный контур, появилась эта маленькая подушечка.

— Спасибо, что рассказала о произошедшем. Ты успокоилась?

— Да, я спокойна. Скажи, — девушка строго посмотрела на меня, — ты не мог подождать и не засыпать так сразу?

— Я же рассказывал, что…

— Я помню. Я помню, — с грустью повторила Кагата. — Неужели твой сон насколько внезапен?

— Да. Я могу лишь догадываться, когда наступит время. Но когда точно, я не скажу, — Кагата закивала и опустила глаза. — Кстати, насчёт того, что ты говорила перед тем, как я уснул. Ты тогда…

Кагата зыркнула глазами, в которых страх и ужас смешались с мольбой не продолжать эту тему, а сама орчиха быстро замахала черноволосой головой.

— О мельницах. Ты хотела продолжить истории про мельницы, ведь так?

— Д-да, — облегчённо протянула Кагата. — Но ты быстро уснул, я не успела ничего сказать.

— Мы могли бы продолжить и сегодня, но… — я посмотрел на тушки барашков, а потом на покрасневшее от слёз лицо орчихи. — Но уже слишком поздно. Сейчас ты подстрижёшь баранов и отправишься спать. Завтра вернёмся к рассказу.

Кагата согласилась, но стригла баранов намного медленней, чем раньше. Казалось, что она как можно сильнее затягивала работу, не желая уходить — но у барашков шерсть не вечна, чтобы стричь их без конца.

— Кстати, хотел уточнить: роговые отростки на месте? — Кагата не поняла о чём шла речь. — Штуки на моей голове, как рога. Они на месте? Не повреждены?

— Они все на месте, не волнуйся, — голос орчихи стал мягким. — Дактоо́ думкаа́д ну Са́антак не посмели забрать их у тебя. Они лишь хотели навредить племени Суттаа́к. Если бы они забрали их, то все бы узнали о тебе.

— Это почему?

— Когда состоялось дуа́аса ну раа́стук Нуака сказала мне, что ваши тела сильно источают энергии души. Даже кружка вашей крови как яркий костёр в ночи. Именно поэтому Нуака сделала светильники, которые поглощают твою энергию души. Чтобы твои преследователи не нашли тебя.

— Что состоялось? — про энергию души я и так понимал, что это мана. Не понятно, как она источается и как поглощается, но это от мамы узнаю.

— Собрание главных, когда я увидела твоё великое несчастье.

— Аркат поэтому не пришёл? Он стыдится произошедшего со мной несчастья?

— Он связан словом, что придёт к тебе лишь в назначенный день. Но он сказал передать, чтобы ты не гневался на племя Суттаа́к. Племя сделает всё, чтобы возместить твои раны.

Орки воспринимают меня за клинического идиота, раз думают, что их «хитрый» план невозможно разгадать. Или же они считают дураками одновременно и меня, и Кагату.

— Спасибо, что рассказала, — я по-доброму посмотрел на орчиху, та легонько улыбнулась. И тут у меня родилась одна идейка, которую следовало срочно воплотить в жизнь.

— Подойди поближе.

Кагата боязливо шагнула вперёд, и остановилась. Потом ещё, и ещё, и ещё. Приходилось выпрашивать у неё каждый шаг, и с каждым шагом она пугалась всё больше. Всё же, когда огромная чёрная ящерица упрашивает тебя подойти поближе — можно с лёгкостью познакомиться с инфарктом.

Наконец орчиха подошла достаточно близко. Стараясь не напугать бедняжку — я медленно приблизился и легонько стукнул носом ей в грудь. И сразу понял, что орки — фетишисты, раз переодевают мальчиков в платья. На груди Кагаты чувствовалось многое, будь то твёрдые от ежедневных нагрузок мышцы или выпиравшие рёбра; чувствовалось тарабанящее сердце и учащённое дыхание. Но не чувствовалась девичья грудь, хоть даже самая маленькая.

Не то чтобы я окончательно свихнулся и в любвеобильном порыве стал бы тереться о грудь Кагаты, но отсутствие оной озадачивало. Если у орков в почёте весёлая традиция наряжать юных мальчиков в платья, делая из них девочек с маленьким секретиком между ног и выдавать замуж за самого сильного воина племени — то как они вообще не вымерли? Или орочья анатомия позволяет беременеть даже мальчи… Фу, какая гадость! Но, думаю, Кагата всё же девушка со стиральной доской вместо груди.

Я посмотрел на орчиху, глаза которой от удивления расширились настолько, что едва не выпали из глазниц. Но меня больше волновал её рост. Минус двадцать сантиметров и бёдра пошире, и получится просто шикарно! Вот просто «Добро пожаловать на борт авиалайнера Сиалонус. Вас рада приветствовать фирма Гарем Аэрлайнс. Пожалуйста, не пристёгивайте ремни — вас ожидают ночи полные любви».

— Древне… — Кагата отступила на шаг не понимая, что произошло и чего я решил тюкнуться носом. — Зачем?

— У нас много способов выразить свои чувства и это была благодарность. Ведь я тебе действительно благодарен.

— Но я ничего не сделала, — парировала орчиха, медленно покрываясь краской.

— Сделала. Ты рассказала мне, что произошло. Ты навешала меня каждый день. Ты принесла эту подушку.

— Но ведь…

— Давай ты не будешь упрямиться и просто примешь благодарность. Разве это так сложно сделать?

— Нет, я… Я с радостью принимаю твою благодарность.

Кагата улыбнулась практически до ушей. Но улыбка быстро исчезла, когда орчиха застенчиво посмотрела на меня.

— Можно спросить?

— Можно.

— Как…

Кагата завела руки за спину и опустила голову. Подняла её она лишь набравшись храбрости, а я едва не засмеялся. Лицо орчихи было полностью красным, горели не только её щёки или уши — даже лоб покраснел от смущения.

— Какое… Как… Ты… Имя…

— Как меня зовут? Ты хочешь узнать моё имя? — я едва не раскрыл пасть от удивления.

— Да, — тихо проговорила девушка. И, словно ожидая отказа, заранее втянула голову в плечи и стыдливо опустила взгляд.

— А, ну, я, да,