В ответ в голове, словно наяву, прозвучал саркастический смешок. Даже ухмылка живо представилась.

«Ты что говоришь такое, малец? Никто не будет с тобой о таком разговаривать. Думаю, на порог даже не пустят. Ты для них никто и звать тебя никак. Словом, крыша у тебя слабовата для таких встреч…».

Рафи, вышагивавший по мостовой, удивленно вскинул голову. Про крышу он что-то не совсем понял. С чего это она слабовата?

— Нормальная у меня крыша. Я проверял, — пробурчал он с обидой. — Дом, конечно, не новый, но балки еще хорошие. И черепица держится крепко. Во время дождя ни капли не попа…

А Голос, не скрывая веселости, пояснил, что имел ввиду совсем другое. Вскоре улыбнулся и Рафи. Действительно, с крышей в таком понимании у него было не очень хорошо. Сейчас он по сути беспризорник. А кто будет с таким разговаривать, да еще о дурно пахнущих делах? Естественно, никто.

В некотором роде крышей можно было бы назвать Витяна, который его опекал в скваде. Но, как сказал Голос, калибр у него мелковат для решения проблем с аристо. Резкий и шальной он больно, а в таком деле больше головой нужно думать.

— Тогда к жандармам? — с некоторой опаской произнес Рафи, непроизвольно оглядываясь вокруг.

О военных чинах Отдельного корпуса жандармов среди уличной шпаны ходили настоящие легенды — страшные и не очень, но обязательно приправленные оттенком особой лихости. Когда на улице появлялась узнаваемая крепкая фигура в строгом черном сюртуке, перетянутая серебряным поясом, мигом прекращались драки и ссоры. Прохожие от греха подальше даже голос делали тише.

— Что скаже…

Едва не столкнулся со стремительно вышедшей из булочной девушкой в строгом сером платье и большой картонной коробкой в руках. Хорошо успел отпрыгнуть в сторону, а то бы оба кубарем полетели по мостовой.

— Глаза разуй! — сверкнула глазами оторва, сразу же признав в нем босоту. Прямо глаз-алмаз. Такую не обманешь добротным пиджачком с чисто выглаженными брюками. — Ходют тут, а потом вещи пропадают, — не преминула вставить шпильку напоследок. — Беги отседа, пока постового не позвала!

Проблем ему и так хватало, поэтому Рафи свернул в первый же попавшийся проулок. Прибавил шаг, быстрой проскочив открытое пространство, и оказался в небольшом дворике внутри высоких каменных домов. Голову поднимешь, а от неба только кусочек видно.

— Здесь-то точно никто мешать не станет, — пробурчал парень, устраиваясь прямо у обшарпанной кирпичной стены. — И что теперь?

С тяжелым вздохом опустил голову. Понимания, что делать дальше, не было. К кому теперь идти он не знал. Из знакомых остался лишь десяток-другой кухарок и домоуправительниц из богатых домов на проспекте, которым он когда-то чинил кран или замок в уборной. Не к ним же идти за помощью, в самом деле?

К счастью, молчавший до этого голос снова заговорил.

«Подотри сопли, боец. Я знаю, что нужно делать. Поднимайся и приводи себя в порядок. Нам сейчас меньше всего нужно, чтобы в тебе босяка видели. После мухой несись к трёхам и ищи Витяна. Будем из него, Рафи, Крестного отца делать вместо Князя. А с такой крышей мы быстро Лану найдем…».

Принявшийся было очищать пыльный пиджак, Рафи оживился. Уже и рот раскрыл, чтобы спросить про этого непонятного Крестного отца. Неужели родственник Витяна? В таком случае Князь его родственник? Непонятно.

Однако задать все эти вопросы паренек не успел. Прямо в это мгновение где-то совсем рядом раздался тонкий визг, от которого все у него дыбом встало. Кровь в лицо ударила с такой силой, что пошатнулся. Показалось, что это сестренка кричала.

— Лана! Ланка, ты где⁈ — тут же закричал Рафи в ответ, дернувшись то в одну сторону, то в другую. Пытался понять, откуда кричали. — Лана⁈

Он резко развернулся назад, едва не врезавшись высокую кирпичную стену. Вроде бы, оттуда послышался сдавленный крик.

— Лана…

Рафи скрипнул зубами. На прокушенной губе выступила кровь.

— Лана…

Это был ее голос. У него не было никаких сомнений в этом. Его сестра была за этой проклятой стеной и звала на помощь.

Он сделал несколько шагов назад.

* * *

Естественно, произошедшее было самой обыкновенной случайностью и ни в коем случае не было результатом чьего-то злого умысла.

Об этом загнутом прутке в железной ограде было отлично известно и дворнику Пантелеймону, и заведующему хозяйственной частью Дворянского пансиона благородных девиц Егорцеву. Последний о том даже успел доложить секретарю самого директора, все подробнейшим образом изложив в пространной записке. Так мол и так, сообщаю его высокородию господину директору об ущербной части ограды, на починку которой потребно не менее десяти рублей серебром. Конечно же, просьба была воспринята в штыки, азапрошенная сумма объявлена неимоверно завышенной. Для экономии казенных средств директор поручил все исправить собственными силами, что, собственно, и исполнялось уже второй год.

Между тем указанной лазейкой в изгороди успели воспользоваться едва ли не все воспитанницы. Младшие бегали в булочную мадам Савельевой за восхитительными пирожными с заварным кремом, старшие — к коробейникам на площадь за всякой девичьей мелочью — заколками, платками, лентами.

Дело-то было немудреным. Юркнул за вымахавшие кусты можжевельника и осторожно протиснулся между прутьями изгороди, за которыми начинался глухой проулок. Отсюда, собственно, было рукой подать до самого проспекта, где и находились все мыслимые и немыслимые соблазны.

Ходила здесь и она, воспитанница третьего года обучения Екатерина Мирская. Знала, что поступает неправильно, нарушает один из главных запретов пансиона — запрет на самовольное покидания стен учреждения. Только у неё было оправдание этому, пусть и довольное странное по мнению взрослого. Называлось оно французским бэзе, и было на вид и на вкус просто восхитительный. Аккуратная жёлтая трубочка покрытая белоснежным сливочным кремом, оставляла во рту неописуемое ощущение сладости. Заставляла закрывать глаза и в восхищении всплескивать руками, а после тянуться за ещё одной порцией. И какой ребенок откажется от такого?

Будучи отчаянной сладкоежкой, девица с нетерпением ждала тот час, когда можно было бы улизнуть на улицу. Дома ей запрещали такое лакомство, но здесь уследить за ней было не так просто.

— Я последний раз, батюшка, — шептала она, вспоминая грозный взгляд отца, между прочим самого шефа Отдельного жандармского корпуса тайного статского советника Михаила Павловича Мирского. Тот, человек весьма строгих правил, никогда не поощрял эту слабость. Напротив, при каждом удобном случае пенял на это, называя сладости губительными для детского организма в столь юном возрасте. Т — Возьму самую маленькую бэзэшку, самую крохотульку…

Хитро улыбнулась, мотнув огненно рыжей косичкой. Сразу же стало ясно, что одним пирожным она не обойдется. Возьмет два, а может даже и три. Слишком уж взгляд у неё был характерный. Лиса, одним словом.

До булочной было рукой подать. С версту надо было пройти, не больше. Обычно Катя за пол часа оборачивалась, оттого никто из воспитателей и хватится её не успевал.

Но сегодня все случилось по-другому, и причиной тому стал крошечный котенок с необычными кисточками на ушках. Рыжий, чумазенький с большими грустными глазенками. Появился откуда ни возьмись прямо на её пути. И как мимо такого чуда пройти?

— Какой хорошенький! Мохнатенькие ушки, мягкое пузико! — тут же засюсюкала она, присев рядом со зверьком. Схватила его в охапку и начала тормошить, поглаживая по взъерошенной холке. — Мурлыка! Какой ласковый…

Котенок отчаянно мурчал, словно маленький паровозик. Видно было, что соскучился по ласке. Лобастенькой головкой снова и снова бодал руку девочки, всякий раз вызывая у неё звонкий смех.

И тут в кустах что-то хрустнуло. Причем так громко, резко, что у девчонки душа в пятки ушла. А кот, выпустив острые коготочки, рванул в противоположную сторону.

— Ай! — вскрикнула Катя, вскидывая руку с капельками крови. — Плохой… Котейка, ты где?

Но испугавшегося зверька уже и след простыл.

Воображение тут же ей нарисовало дрожащего от ужаса котика, забившегося под куст. Трясется, мохнатые тельце к земле прижал, глазки прикрыл.

Воспылав жалостью, она бросилась за ним. Не остановили её и колючие кусты, норовившие вцепиться в её волосы и одежду. В самом низу, когда согнулась в три погибели, уткнулась в узкий проём в стене. Перед носом только-только мелькнул кошачий хвостик. Чуть-чуть не успела схватить.

Немного подумав, полезла дальше. Проём как раз позволял. Взрослый бы не пролез, а худенькая девчонки десяти — тринадцати лет смогла