Теда перебил ворвавшийся в дверь Кит. Он распахнул дверь с такой силой, что чуть не сшиб стоящую неподалеку Олив.

– Вот она, сеньорита момента! – Кричал Кит, с набитым чем-то типа гранолы ртом. – Собственная знаменитость «НайтЛайна» в Сети! – Улыбка на его лице резко контрастировала с глубоким недоумением у Теда, Олив и Мэри.

Кит уловил их выражения.

– Да ну – неужели вы этого не видели? – Он вытащил телефон из заднего кармана и открыл какое-то приложение. Тед, Олив и Мэри подошли поближе. Это был «Твиттер», хотя Мэри не особенно в этом разбиралась. У нее в жизни не было страничек в социальных сетях, даже пресловутого аккаунта в «Фейсбуке». Весь этот нарциссизм, самовосхваление, уведомление о каждом своем шаге – при одной мысли об этом ей на ум приходил муравейник.

Кит полистал, нашел видео и нажал на воспроизведение. В первые две секунды была видна раздраженная толпа в непонятном месте. А потом послышался голос, который Мэри узнала бы везде. Как будто в доску гвозди забивали.

Это был ее голос.

РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ДАЙТЕ ЖЕ МНЕ ВЗДОХНУТЬ, ЧЕРТ ПОБЕРИ!

Мэри показалось, что ее ударили в грудь. Под ребрами было невыносимо больно и тесно, а где-то там, ниже, ее легкие изо всех сил пытались вобрать в себя немного воздуха. Забудь о том вечере – по-настоящему вздохнуть надо было сейчас. Почему все так близко? Она изо всех сил боролась с желанием вытянуть руки и швырнуть проклятый телефон куда-нибудь подальше от их напуганных глаз. Но вместо этого она заставила себя сосредоточиться на видео, которое уже кончилось. Последние кадры казались смазанными. Мэри моргнула, изображение стало яснее. Господи – табличка! Табличка тоже была видна.

– Что… Что это? – В горле Мэри сгустился колючий ком паники, и оно сжималось. – Кто? Как?

У Кита упала челюсть.

– Но я думал, ты видела или слышала…

– Ну-ка давай, присядь, – сказала Олив. – Сделай Мэри чай и займись делом, – рявкнула она на Кита.

Мэри поймала Кита за руку прежде, чем он подчинился указаниям Олив.

– Ээ, ну, очевидно, кто-то снял эту… сцену на камеру, – Кит явно старался осторожно выбирать слова, но Мэри все равно окатило волной стыда. – И они выложили это в «Твиттер». Но людям это понравилось.

– Как это – понравилось?

– Они пишут про тебя всякое хорошее. Ты стала легендой – смогла постоять за себя. Ты знаешь, что делаешь, и всякое такое. – Но ничего действительно важного, подумала Мэри, ощущая болезненный укол. Что вернуло бы Джима. – Там прямо много хороших комментов, что в Интернете бывает редко…

Он снова достал телефон, чтобы показать, но Олив выхватила его раньше, чем он успел это сделать.

– А вы это видели? – уставилась Мэри на Олив и Теда.

Оба помотали головами.

– Честное слово, – сказал Тед. – Ни звука.

– Я вообще в Интернет не захожу, – сказала Олив, с отвращением морща нос.

– Оно, кажется, никуда больше не попало – в газеты, или что вы там читаете. – Казалось, при этом намеке на возраст Олив оскорбилась еще больше. Все, что было больше тридцати пяти, явно казалось Киту древностью. – Я хотел сказать, это типичная онлайн-штука, – продолжил он. – Кликбейт. Куча народу смотрит, перепостивает, ищет что-то новое. Внимание переключается, и на другой день никто уже об этом не помнит.

Последнее замечание Кита, хоть и было направлено на то, чтобы успокоить Мэри, прошло незамеченным.

– Куча народу, это сколько?

Кит прикусил нижнюю губу.

– Миллион просмотров?

Голова Мэри дернулась вперед. Она даже представить не могла столько людей. И все они пялятся в свои экраны, осуждают ее, смеются над ней. Это толпа. Пчелиный рой. Как же наивна она была, считая, что у нее есть какая-то власть над жизнью. Почему никто не подумал, что она может не захотеть этой интернет-славы? Они думают, что могут потешаться над ней? Как можно быть такими эгоистами?

А уж про Джима и вовсе никто не подумал. Его имя было на табличке, а табличка предназначалась для тех, кому было не все равно. Мог ли Джим увидеть ее? Он тоже не был в соцсетях, ну, по крайней мере, когда они находились вместе, но, может быть, если он не пришел туда, кто-нибудь сможет показать ему это? Конечно, Мэри хотелось, чтобы Джим узнал, что ей до сих пор не все равно, что она будет ждать, пока он не одумается и не вернется, но она не хотела, чтобы он узнал об этом через какую-то дурацкую сенсацию в Интернете. Это какой-то позор!

Она выглядела там просто ужасно – волосы взлохмачены, кожа какого-то жуткого цвета, плохое разрешение съемки делало все еще хуже. Что, если кто-то из братьев увидит это и покажет маме? Тогда возникнет вопрос, что она вообще делала там, на станции? Она до сих пор не сумела найти нужных слов, чтобы объяснить маме про свою вахту. А родители Джима? Они же не увидят этого, верно? Они лет на десять старше Олив и не очень ладят с техникой, так что хотя бы на этом фронте все должно быть нормально.

– Уверяю тебя, люди тут же забывают о том, что увидели в Интернете, – сказал Кит, когда тишина в комнате стала невыносимой для всех присутствующих. Тед и Олив робко придвинулись поближе, как будто бы хотели обнять Мэри, но опасались, что она и от них потребует вздохнуть, черт побери.

– Но зачем? – пробормотала Мэри. И снова, уже громче: – Зачем? Зачем кому-то понадобилось вообще снимать это… эту сцену? Я просто хотела, чтобы они перестали толкаться и совать мне свои чертовы локти под ребра. – Никто не ответил. – Зачем?

Кит пожал плечами.

– Я думаю, это происходит случайно. Можно сказать что-то незнакомцу в метро и оказаться на первых страницах новостей. А тут еще табличка…

– А что табличка? – огрызнулась Мэри. Она уже по горло была сыта людьми, лезущими не в свое дело, да нет, присваивающими это дело для собственного развлечения.

– Ничего! – Кит поднял руки. – Но просто это необычно, вот и все.

Раздался стук в дверь. Олив, Кит, Тед и Мэри одновременно повернулись на звук. За дверью виднелась женская голова. Четкое каштановое каре с ровной челкой обрамляло лицо. Сквозь круглое заламинированное окно его черты казались размытыми, видны были только светло-голубые глаза.

– Привет. Я Элис.

Прежде, чем кто-то ответил, прошло несколько секунд.

– Ах да, мы вас ждем, – наконец сказала Олив. Но их поведение не могло выглядеть более неприветливым. Олив вытащила из вышитой сумки, висевшей у нее на груди, расписание. – Элис Китон, верно?

– Да,