— Сержант, что здесь происходит? — спросил я у старшего на КПП парня, одетого в потрёпанный бронник с автоматом за спиной.

— Не понимаю я их. Кричат, орут, пройти хотят. Усиление вызвал, сейчас будем разгонять.

— Дай я попробую, — сказал я и подошёл к самому активному среди них. — Что вам нужно? — спрашиваю, медленно растягивая слова на их языке.

Возможно, тот скудный запас дари, что я успел выучить здесь, мне может помочь. По словам этого дехканина, в его деревню пришли моджахеды и сожгли несколько домов. Досталось и его дому.

— Жена пострадала, — разобрал я последние слова этого афганца перед тем, как он повёл меня к нескольким ишакам. На них неподвижно лежало тело женщины, закутанной в тёмные обгоревшие одеяния. Как мне казалось, жизнь полностью из неё ушла, но её грудь слегка поднималась. Как и большой живот слегка округлой формы.

— Беременна, — разобрал я его.

Конечно, других мыслей и не было в этот момент. Одежды на афганце было немного, а спрятать оружие в одеяниях женщины почти невозможно.

— Бери на руки и пошли, — сказал я. — Сержант, я его сопровождать буду, остальные стоят тут.

— Не-а, лейтенант, так дело не пойдёт, — начал останавливать меня боец, хватаясь за автомат.

— Убери руки и посмотри на этого человека, — указал я на дехканина за спиной. — Его жена беременна и может умереть. Возьмёшь на себя такой грех? Сможешь спокойно спать? И где гарантия, что он потом не придёт к нам мстить, зная, что мы могли ему помочь.

Глава 14

Не знаю, правильно ли я поступаю, сопровождая этого афганца с беременной женой на руках, которая истекает кровью. Ведь если наши врачи не помогут, где гарантия, что мы не наживём себе очередного врага в лице этого дехканина.

В Баграме часто помогают местным жителям. По средам так и вовсе проводят приём больных в поликлинике, и народу всегда очень много. Голодный и напуганный — вот простой народ Афганистана, который не хочет войны, а желает жить в мире.

За всю историю этой страны никому так и не удалось покорить этот народ. И, тем не менее, страна гор и пустынь так и остаётся, в большей части, на уровне прошлого века по развитию.

— Офицер! Афсар! — звал меня афганец, когда мы подошли к входу в санитарный приёмник.

— Что случилось? — повернулся я к нему, остановившись перед ступеньками.

— Абдулла. Я Абдулла, — представился он.

Нашёл время знакомиться!

— Сергей Родин, очень приятно. Идём, а то она умрёт, — сказал я, но он снова остановил меня. Из дальнейших его фраз, я понял, что не так всё просто будет с помощью девушке. Особенностей очень много, поскольку пациентка — мусульманка. Как будто я этого не знал!

— Разберёмся внутри. Пошли быстрее, — сказал я и потянул за собой Абдуллу.

В приёмном покое хватались за голову, что им делать и куда нести пострадавшую.

— Я… я не знаю. Комбата нет. Он с группой выдвинулся в горы. Там на месте проводит операции, — нервничала постовая медсестра, пытаясь связаться по телефону с кем-нибудь из врачей.

— Харам! Харам! — кричал Абдулла. — Женщина должна быть.

Намекал, видимо, афганец, что лечение и операцию должна проводить женщина. Не должен другой мужчина видеть прелестей его жены.

— Да у нас и нет женщин-хирургов, а гинекологов тем более, — пыталась объяснить медсестра. — Есть один, но я ему не доверила бы и родинку с задницы вырезать.

— Зовите его. Другого всё равно нет

Через пару минут сбежались и несколько врачей, среди которых была и Ольга. Абдулла не давал врачам-мужчинам даже близко подойти к его жене. А горе-хирург, специалист по родинкам, паниковал больше самого Абдуллы.

— Серёжа, что делать? — спросила Ольга, нервно прикусывая губу. — Наш Марат Геннадьевич только в теории силён, — сказала она, указывая на пухлого врача, двигающегося по стеночке к выходу.

— Берись ты оперировать, — сказал я, дёрнув к себе хирурга. — Он не успокоится.

— Как ты себе это представляешь⁈ — удивилась Оля.

— Я вот тоже не представляю, — поддакнул ей коллега.

Мысль, конечно, Серый у тебя завиральная! А других и не бывает в таких случаях. Абдулла не даст оперировать мужику, но хотя бы подсказывать должен позволить.

Озвучив свою идею, я сразу понял, что не нашла она понимания у собравшихся. Не знаю, от моего предложения Ольга решила уйти обратно в ординаторскую, или из-за накалившейся атмосферы в коридоре. Но сейчас не тот случай, чтобы сбегать от меня.

— Стоять, старший лейтенант Вещевая, — сказал я, когда Ольга уже сделала несколько шагов от меня. — А где же ваша хваленая клятва Гиппократа.

— В ней сказано «не навреди», а я могу именно это и сделать.

— Оля, — сказал я и подошёл к ней поближе. — Вот именно сейчас и покажи, что ты баба с яйцами и готова выполнить задачу, а не только можешь буквоедством заниматься и за насморк от полётов отстранять.

Зацепили, видимо, мои слова Вещевую! Ну не мог после такого я не выхватить пару пощёчин от Оленьки. Так и вышло.

— С яйцами, значит? Буквоедство? Со мной пошли. Будешь своего афганца стеречь, — злобно сказала Ольга и пошла к врачам. — Готовьте девушку!

Переместились мы быстро в операционный тройник. Все чего-то несли, обрабатывали, давали какие-то указания на языке медиков. Наверное, они также себя чувствуют, если слышат разговор двух лётчиков, обсуждающих аэродинамику.

Абдулла всё это время не выпускал свою жену из рук. Её кстати звали Джамиля. Постоянно рядом с ней стояла медсестра, прощупывала пульс и пыталась как-то обработать раны.

— Воды отошли, Оль. Как мы кесарево сечение будем принимать? — спросил Марат Геннадьевич, который здесь был полезным чуть больше меня.

— Не принимать, а делать! — сказала она и затянула в операционную врача и Абдуллу.

Дверь передо мной закрылась, но уходить я не собирался. Как привел я этого афганца, так и уведу после всего.

Не успел я присесть на скамейку в тесном коридоре модуля, как перед моим лицом показалась кружка чая. Запах только был явно не «Грузинского», а очень ароматной мяты.

— Выпей, милок, — протянула мне чашку милая брюнетка Тамара, чей халат был слегка расстёгнут в зоне декольте.

— Спасибо, Тома, — сказал я, принимая от неё чай. — Что за зелье?

— Ой-ой! Вам летунам не угодить. То девушки вам не такие, то чай теперь с мятой не чай, — зашлась в расстройствах Тамара.

— Да я же шучу, — успокоил я девушку, отпив глоток горячего напитка. — А девушки причём здесь?

— Хм, а то ты не понимаешь!

Я сделал небольшую паузу, чтобы осмотреть стоящий передо мной объект женского пола. Тома хороша собой, но только не то всё это. Конечно, и грудь выглядит аппетитно, и ножки стройные, и родинка на лице органично смотрится. И всё равно не то!

— Тамара, ты очень даже ничего. Да только не получится у нас с тобой.

Красотка тут же зашлась в диком хохоте! Она истерит или троллит меня таким образом?

— Серьёзно? Очень даже ничего? Мне обычно другие говорят комплименты, — сказала она, взъерошив мне волосы. — Красивый ты, Серёжка, да только муж мне нужен, а не на одну ночку, а ты молодой и голодный ещё. А вот кого ты не замечаешь, так это Оленьку нашу.

— Чего это не замечаю? Постоянно на неё внимание обращаю.

— Ага. Она уже намекнуть не знает как тебе, что нравишься ты ей. Девчонка стесняется тебя.

Офигеть, как стесняется! Влепила мне двоечку и даже глазом не повела.

— Не заметил я стеснений. Лупит так, что щека до сих пор горит.

— Защитная реакция. Ты для неё, как вирус. Поражаешь Оленьку, а у неё иммунитет к мужикам. Она не подпускает никого. А твои флюиды, запахи, волны — да как угодно назови — её поражают в самое сердце.

— Ты хочешь сказать, что влюбилась в меня Вещевая?

— Ой, — испугано приложила Тамара ладонь ко рту. — Вслух сказала? Бывает у меня такое. Как будто ты сам не видишь?

Вижу и даже чувствую, как она проявляет свою любовь — то от полётов отстранит за сопли, то анализы заставит идти сдавать не с того не с сего.

— Это как объяснишь? — перечислил я Томе факты излишней заботы о моём здоровье.

— Тем же самым, что я тебе пытаюсь объяснить. Да девчонка просто млеет при виде тебя! Она чуть сознание не потеряла, когда ей рассказали про твой укороченный взлёт.

— Не неси ерунды, — отмахнулся я.

— А когда к вам в штаб приехали ребята серьёзные? Думаешь, это она заблудилась и не специально к твоему модулю пошла? Переживает