Он полетел навстречу смерти. Хотел ее. Прямо за девушкой-пикси. Мне становится плохо.

Я щурюсь, а затем поднимаю руку, указывая на огонь. То же проделывают и другие зрители на трибуне.

– Гляди! – Я смотрю на изменяющееся пламя, распахнув глаза.

Огонь раздвигается, как занавес на сцене, прямо там, где пикси принес себя в жертву. Теперь на этом месте прочерчена узкая дорожка, и огонь снова замирает.

Участники не колеблются. Они бегут вперед, одной шеренгой, пробиваясь через проход, появившийся в огненной стене.

– Не понимаю.

– Это послание, – говорит Окот.

– Какое послание?

– Жертва превыше милосердия. Смерть превыше жизни. Они выживут, только если он разрешит, а он разрешает только после уплаты высокой цены.

Когда трое моих парней доходят до конца, я хватаю ртом воздух, потому что забыла дышать.

– Значит, кто-то должен был добровольно пойти в огонь, зная, что погибнет?

– Да.

Я перевожу взгляд на королевскую ложу, когда голос принца Эльфара раздается снова.

– На этом закончилась первая часть Королевского отбора. Двадцать пять участников вошли, и шестнадцать вышли. Сегодня вечером будет разожжен праздничный костер. Завтра нашим участникам будет предоставлен день отдыха. Вторая часть отбора начнется днем позже.

Фейри постепенно покидают амфитеатр, но я не отвожу глаз от арены. Мои парни грязные, мокрые и уставшие. Но они живы.

Я остаюсь на месте до тех самых пор, пока один из высших фейри не создает портал и участники один за другим покидают арену под охраной дворцовой стражи.

Я встаю и склоняюсь над перилами, а трое моих генфинов одновременно поворачиваются и смотрят на меня, как будто точно знают, где я находилась все это время.

Я поднимаю руку и слабо машу им, хотя они вряд ли смогут увидеть меня с такого расстояния. Затем их грубо толкают вперед стражи, и они исчезают в портале.

– Как зовут этого стража? – спрашиваю я сквозь зубы. Ему совсем необязательно было так обращаться с моими парнями.

Окот поднимает свой монокль.

– Это правая рука принца. Гаммон.

– Что ж, я его ненавижу.

Окот берет меня за руку.

– Пойдем. Скоро разожгут костер.

Я кладу свободную руку на живот.

– Мне так плохо от нервов. Не знаю, смогу ли я съесть хоть что-нибудь.

– Может, ты хочешь полежать?

Я качаю головой, а он ведет меня вниз по первому из многочисленных лестничных пролетов, чтобы уйти подальше от этого места.

– Если я буду сидеть в одиночестве, будет только хуже. Как ты думаешь, ты сможешь отвести меня к ним еще раз?

– Ради тебя я постараюсь.

Я встаю на цыпочки и притягиваю Окота к себе, чтобы чмокнуть в щеку.

– Ты самый милый парень на свете.

– Ламашту не милые, – говорит он хрипловато. – Ламашту – гордая, свирепая раса, которая защищает и обожает свою пару с бесконечной преданностью.

– Да, и это самое милое, что я когда-либо слышала.

Он усмехается, качает головой и тянет меня вниз по лестнице. Естественно, я начинаю задыхаться.

А еще я спотыкаюсь. Неоднократно.

Он ловит меня каждый раз.

Я опять подворачиваю ногу, Окот останавливается и помогает устроиться у него на спине. Я обнимаю его за шею, а он хватает меня за бедра.

– Так-то лучше. Я ненавижу лестницы. И каблуки. И ходить.

– Просто у тебя ничего из этого не получается.

– Теперь ты говоришь совсем как Ронак, – говорю я, улыбаясь.

Но улыбка гаснет, как только я вспоминаю все ужасы, с которыми столкнулись генфины сегодня, и те, что им еще только предстоят.

Словно почувствовав мою грусть, Окот слегка сжимает мои бедра.

– Твой Ронак – воин.

– Да. То есть я думаю, что да? Его сверхъестественная способность – это сила, и он очень хороший боец. Они все такие.

– Это поможет им победить, – напоминает Окот мне.

– Да, но испытания подлые. Нечестные. Принц намеренно ослабляет участников, привозя их в замок на неделю раньше, заставляя жить на скудных харчах и в ужасных условиях, а затем отправляет прямо на смерть.

– Пусть так, но сегодня они не проявили слабости.

Да, будем надеяться, что так будет и впредь.

Я пытаюсь сбросить с себя ужас происходящего, потому что это все равно не поможет парням. А еще я не хочу, чтобы Окот занялся сексом с подобием Дебби Даунер[2].

Кстати, бедная Дебби. Актрису на роль подобрали замечательно. И я уверена, что существуют и веселые Дебби.

Сойдя с лестницы, Окот продолжает нести меня на руках, и я расслабляюсь, прижавшись к его спине. Многие фейри бросают на нас взгляды, но меня это совершенно не волнует. Они просто завидуют, что у них нет парня-быка, который ходит вместо них.

– Можешь носить меня на руках повсюду? Так намного приятнее.

Я скорее чувствую, чем слышу гортанный смех Окота.

– С удовольствием, возлюбленная моя.

Я вздыхаю от удовольствия.

– Отлично. Давай пойдем к костру, наедимся до отвала и напьемся сказочного вина до потери сознания.

– Отличный план.

Глава 14

– Ты така-а-ая красивая, – пропевает Мосси, мой любимый земной дух.

Я наклоняюсь вперед, чтобы погладить ее волосы из стеблей, но промахиваюсь и попадаю ей в глаз. Он краснеет и слезится, но она, кажется, ничего не замечает.

– Перестань. Это ты красивая. У тебя из головы растут цветы. Я чертовски люблю цветы.

– Я тоже! – отвечает Мосси, выпивая еще. – Какой твой любимый цветок?

– Гвоздика, – отвечаю я без колебаний.

Она торжественно кивает и передает мне бутылку.

Сказочное вино намного лучше той медовухи, которую парни делали на острове. Намного, намного, намного лучше.

– Я хочу пить это вино вечно. Мы должны сделать бассейн со сказочным вином и плавать в нем с соломинкой.

Я смотрю на огромный костер, пылающий посреди поля. Понятия не имею, как он горит, поскольку физически там ничего нет. Но цвета постоянно меняются, так что неважно, что это за магия. Выходит здорово.

По всему полю расставлены деревянные скамейки и столы, но уже поздно. Празднование у костра началось несколько часов назад, так что большинство фейри уже танцуют и занимаются сексом. Население этого мира явно не страдает оттого, что я как Купидон больше не выполняю свою работу.

Мосси берет бутылку вина и начинает поливать свои цветы.

Они раскачиваются, и я смеюсь. Пьяная отрыжка прерывает смех.

– У тебя цветы пьяные.

Мосси откидывает голову назад, чтобы посмотреть на них, но, конечно, у нее ничего не получается, и я смеюсь сильнее.

– Соцветия надрались, – заявляет она.

Я поджимаю губы.

– Захмелевшие растения.

– Надравшиеся побеги.

– Скажи это