— Почему сразу не сказал? — с легким осуждением в голосе спросил Конь.

— Почему сразу не спросил? — начиная заводиться поднял я бровь и продолжил играть с боярином в гляделки, — я не знал сколько времени прошло и как далеко убежала старуха. Не до подробностей было. Или это проблема?

— Уже нет, — отмахнулся Коновницын, расслабил плечи и успокоился.

И в этот момент я понял, что именно только что произошло. Злость обжигающей волной прокатилась по телу. Непроизвольно я оскалился, едва сдерживаясь, чтобы не втащить в недоверчивую рожу Коновницыну здесь и сейчас.

— Ты подумал я предатель и заключил со старухой контракт, — не спрашивал, а утверждал я холодным голосом.

От одной только мысли о том, что Коновницын усомнился во мне, внутренние потоки соединились, а рука сама сжалась в кулак. Сам Конь сидел как ни в чем ни бывало, но внутренне был готов прикончить меня здесь и сейчас.

— Посреди боя с самым могущественным существом на земле ты сбежал в астрал, туда, где ее сила безгранична. И, тем не менее, умудрился выжить. Да не просто выжить, а получить Лазурь, которой первый Оракул одаривала только тех, кто подписал контракт. И, какое совпадение, одновременно с этим наши контракты с Высшими утратили силу.

— Я нихрена не подписывал, — прорычал я, уже не контролируя тембр своего голоса, — старуха сделала меня бессмертным, чтобы я не смог убить себя и заразить астрал Хаосом.

— Я знаю, — кивнул Коновницын, — теперь знаю. Когда ты показал мне. И верю. Подделать такие мощные эмоции просто невозможно. Я бы понял если бы ты попытался втюхать мне хотя бы один фрагмент лжи или недосказанности.

Мои инстинкты обострились из-за накалившейся обстановки, и я понял, что самолет медленно, почти незаметно меняет курс.

— Куда бы мы полетели, если бы я оказался предателем? На казнь? — с вызовом спросил я.

— Теперь это не важно... — попытался плавно съехать с темы Коновницын, но натолкнувшись на мой испепеляющий взгляд передумал и ответил честно, — Ты далеко не первый человек, который получает Лазурь, Марк. Она наделяет тебя неуязвимостью и частичкой силы Высших, но она временная и без связи с Высшим постепенно расщепляется и выходит из твоего тела обратно к хозяйке. Есть специальные места, чтобы ускорить этот процесс. Я обязан был подстраховаться, Марк.

— Ты хотел меня убить, — злобно процедил я.

— Только если бы ты оказался предателем, — пожал плечами Коновницын и как ни в чем ни бывало, добродушно улыбнулся, — хорошо, что это не так. Продолжим беседу?

Долгую минуту я молчал, ставя под сомнение каждое сказанное Коновницыным слово. Я и сам не заметил, как лазурная энергия внутри меня растеклась по телу и соединилась с внутренним боевым потоком. Пожалуй, мне бы хватило сил сломать ублюдку пару-тройку костей, но это того не стоит.

Особенно в полете. Но мысль проучить бессмертного ублюдка пока лазурная энергия не выветрилась мне понравилась. Вернемся к ней позже.

— Контракты с людьми от лица Высших способна заключать только первый Оракул и именно с ней ты исчез. Ни единый разумный никогда не получал Лазурь без заключения контракта и кровного обязательства служить и не причинять вреда членам Ордена. С учетом всего, скажи честно, что бы подумал на моем месте, Марк? — спокойно и взвешенно подбирая каждое слово медленно проговорил Коновницын и смолк, терпеливо ожидая моего ответа.

Вместо ответа я отмахнулся рукой, поднял вверх прикрытые глаза и глубоко выдохнул, восстанавливая контроль над телом и отгоняя мысли мешающие мыслить рационально.

Рационализм. Как же он меня за*бал.

— Сколько нам еще лететь? — уже спокойным голосом спросил я.

— Чуть больше часа, — мельком взглянув на часы ответил Коновницын.

— Успокоился, мэн? — подал вдруг голос Апельсин, приподнялся с кресла и начал разминать руки, — раз босс убедился, что ты все еще свой пацан, покажу тебе пару приемчиков.

— Сомневаюсь, что ты способен меня чему-то научить, — без особого энтузиазма отозвался я, скептически поглядывая на оранжевого.

— Не ну ты слышал, босс? Никакого респекта у мазафакера. Может ну его на*ер? — с пол оборота завелся Апельсин.

— Послушай его, Марк, Апельсин один из тех, кто тоже получал Лазурь, — меланхолично ответил Коновницын, наливая себе кружечку чая, — и не просто получал, но и единственный кто сумел сохранить в себе его часть.

Глава 13

— Чего? — удивленно переспросил я и стал смотреть на оранжевого немного иначе.

Полтора месяца назад была невероятна даже мысль о том, что я буду вот так вот сидеть в соседнем кресле с одним из самых разыскиваемых преступников империи и вести с ним беседы. Уж тем более учиться у него.

Оранжевый, конечно, силен, но слишком недальновиден и вспыльчив. Ограниченный контроль, практически полное отсутствие техник и гибкости в бою. Лишь один единственный факт сделал из Апельсина чудовище, наводящее ужас на поле боя.

Уникальный боевой поток. Вязкий, тягучий, медлительный, однако обладающий безграничным потенциалом к разрушению. Ни одна техника не способна заблокировать прямой удар Апельсина или пробить защищенную потоком область.

Лишь на метр оранжевый способен вытянуть поток из тела, а его запас настолько ограничен, что не способен покрыть его полностью.

Апельсин до предела развил свое тело, освоил базовые техники распределения потока и отточил до идеала навыки ближнего боя. Низкую мобильность, неспособность применять техники хотя бы среднего ранга и другие недостатки Апельсина перекрывала Магдалена и возводила силу этого дуэта до невообразимых высот.

Но Магдалена мертва, а сила оранжевого потока хоть и продолжает необъяснимо расти, я понятия не имею чему меня может научить столь ограниченный учитель.

— Того, — огрызнулся Апельсин, верно истолковав мой скептический настрой, — стэнд ап, мазафакер.

— Шутить будешь? Микрофон дать? — улыбнулся я.

Все же подавить неприязнь к Апельсину полностью не так просто. Ведь она основана на настоящих эмоциях из моего мира. На воспоминаниях из моего мира. На том, что этот ублюдок вытворял на благо процветания совета бояр долгие годы и... стоп. Слишком меня понесло.

Сейчас это не так важно. Сейчас мы союзники. И, по оскалившему клыки темнокожему оранжевому зверю я вижу, что ему факт нашего союзничества дается также тяжело, как и мне.

В этот момент