Солнце как назло сегодня светило особенно ярко, и все вокруг были такими приветливыми, а у меня на душе кошки. Расселись рядком и точат когти. Если Макс обанкротится, он вполне может отказаться от нашего договора, что несомненно плюс. Зато он с лёгкостью может забрать все мои деньги из траста, а это уже плохо. Пусть бы лучше Вадима разорял, если станет так тяжело… Я нахмурилась: нет. Желать Вадиму разорения таким способом всё-таки гнусно. Что бы он мне ни сделал, я никогда не могла искренне желать кому-то зла. И что делать? От меня действительно толку никакого, интернет-атаки только в фильмах выглядят захватывающе, а по сути ничего не понятно и от того страшно.

К вечеру начала болеть голова, то ли от бесконечной информации из договоров, то ли от неизвестности. Я тёрла виски, мечтая оказаться в тёмной-тёмной комнате со стаканом холодного апельсинового сока. Продолжение этой мечты как всегда было одно: и чтобы проснуться, а всё по-прежнему. Вот только теперь я не могла поймать точку, в которой хотела бы оказаться. Опять в институте, под гнётом папы? Замужем, с ложным представлением о стабильности? Или же в квартире Макса, но только чтобы между нами всё было хорошо?..

Сложно. Дико сложно пытаться ориентироваться в пространстве, когда чувствуешь себя подвешенной за ноги в воздухе. Барахтаться бесполезно, зависать вниз головой — тоже не дело. Где же мне найти ту точку опоры, о которой говорил Архимед, чтобы оттолкнуться и перевернуть, наконец, свой мир?

Макс появился вечером. К тому времени я успела приготовить лёгкий ужин, правда, поначалу сомневалась: готовить ли на двоих, или только для себя. Потом решила, что только для себя как-то невежливо, хотя это слово вообще мало подходит к нашим отношениям. Но когда он вошёл, стремительный, так и пышущий энергией, я встрепенулась, пытаясь отыскать на лице следы хоть чего-то, способного дать ответ: ну как? Однако Макс выглядел как всегда. Точнее, как в нашу первую встречу в моей прежней квартире. Надменный, холодный и чужой. Все слова, все вопросы застыли в горле, а в желудке свернулся ледяной клубок.

Бросив на меня короткий взгляд, Макс пересёк гостиную, швырнул на диван тонкий кожаный кейс и потянул галстук. Не говоря ни слова, скрылся в спальне, вскоре я услышала слабый звук льющейся воды. И что делать в такой ситуации? Стоит ли пытаться разговорить, или лучше не лезть в душу? В последнее время чувствовать себя лишней стало почти нормой, но привыкнуть к этому чувству не получалось. Я ведь ему никто, как и он мне, с чего бы вообще переживать? Весь день изводила себя из-за чужих проблем. Если они и коснуться меня, изменить ничего не смогу. Может, бежать надо уже сейчас? И плевать, как это будет выглядеть.

— Ужин? — Я так задумалась, что не услышала, как подошёл Макс. Вздрогнула, вскинула голову, уставилась на его мокрые волосы.

— Д-да, — ответила неловко, заправляя за ухо прядь. Мысленно хлопнула себя по лбу за этот глупый жест — ты ещё глазки ему начни строить и хихикать, как дурочка. Дурочка и есть. — Тут тушёная свинина с овощами. Не знаю, понравится тебе или нет, просто я…

— Спасибо. — Его глаза вдруг потеплели, словно лёд затрещал, обнажая серую, ещё холодную воду. — Ты уже ужинала?

— Да. — Помолчав, добавила: — Если хочешь, посижу с тобой, выпью чай.

— Лен, — Макс с силой сжал переносицу и качнул головой, — давай ты не будешь строить из себя приветливую жену. Ты не обязана постоянно быть милой.

Это прозвучало обидно. Как, впрочем, и всё, что он говорил на мои попытки сделать что-то правильно. Но сегодня я весь день была так взвинчена, что сил на споры или едкие пререкания попросту не осталось. Тяжело вздохнув, я молча поднялась, забрала свою чашку и собралась уходить, когда он перехватил запястье, останавливая.

— Прости, — глухо сказал он. — День сегодня был сумасшедший, а завтра будет ещё хуже. Так что… я не хотел грубить.

— Ничего, — сухо ответила я, мягко освобождая руку. — Ты будешь в офисе завтра? Мне надо знать, что делать с расписанием.

— К чёрту расписание. — Макс взъерошил волосы на затылке и криво усмехнулся: — Возможно, скоро количество моих встреч сведётся к нулю.

— Всё так плохо? — невольно я снова опустилась на стул, обхватила руками чашку.

— Бывало и хуже. — Он поморщился, явно не желая посвящать меня в подробности. — Надеюсь, отобьёмся. — Макс снова замолчал, я затихла, почти не дыша. Надо уйти. Вот прямо сейчас встать и уйти. Но что-то продолжало держать на месте. — Кто-то слил наши коды безопасности, — наконец сказал он. — Не все, конечно, но это позволило пробить брешь в защите и вытащить несколько инсайдерских договоров, о которых пока никому не было известно. Если эта информация всплывёт, я потеряю репутацию, и большинство партнёров мигом разорвёт контракты. А это неустойки, причём, дикие.

— У тебя нет денег, чтобы расплатиться? — удивилась я.

— Они все вложены: недвижимость, долгосрочные вклады, участие в чужих перспективных проектах… Вывести быстро не удастся. Да и если начну всё распродавать, поползут слухи.

— И что теперь? — от тона, которым Макс говорил, по моей спине поползли колючие мурашки: не может человек так просто обсуждать собственное банкротство. Вадим бы уже метался в истерике, кричал, что всё кончено и грозился покончить с собой. Потом, конечно, он взял бы себя в руки и… отправился бы играть, куда же ещё. Я настолько привыкла к этим истерикам, что давно перестала обращать на них внимание. Но слова Макса… В них было столько принятия и вместе с тем — готовности идти до конца, что это пугало по-настоящему. Как признание, что на Землю летит метеорит, а способа его взорвать нет. Разве что появится какой-нибудь Брюс Уиллис и пожертвует собой ради спасения планеты.

— Теперь? — повторил Макс. — Руки опускать рано, всё ещё может измениться. Надо найти того, кто слил информацию и того, кто её купил. Может, тогда выкрутимся.

— Звучит не слишком обнадеживающе, — не удержалась я.

— Так и есть, — он снова криво улыбнулся. — Ладно, Лен. Иди спать, правда. Уже поздно.

Что именно изменилось во мне за следующую неделю, сложно сказать, но все эти дни я пребывала в какой-то прострации, изредка выныривая на поверхность. Макс приходил поздно, уставший, и максимум, чем мы обменивались за весь день: пара слов. В офисе он почти не появлялся, зато я несколько раз издалека видела того самого Серёгу — Сергея Борисовича, его партнёра. Невысокий, с копной соломенных волос и яркими голубыми глазами. Хоть убей, вспомнить его я не могла, хотя скорее всего он тоже учился на одном курсе с нами. По крайней мере не сделал вид, что меня узнал, за что я заранее была ему благодарна.