— Ага, важно киваю и хватаю подушку для беременных, — чтоб тебе, папочка, жизнь медом не казалась.

Папа притворно вздыхает.

— И это мой ребенок… единственный. Забота так и плещет.

Загружаемся в машину, и меня утаскивает в сон.

* * *

Разлепляю глаза, когда папа уже подъезжает к маминому дому. Замечаю, что мама встречает нас, и у меня не сходится в голове, как она узнала, что мы на подъезде.

— Па, а ты мамин телефон, что ли, знаешь?

Папа бросает на меня быстрый взгляд.

— Конечно, а как же?

Мычу.

— Просто вы не особо общались после развода.

Отец пожимает плечами.

— Не было необходимости, а тут не будить же тебя. Позвонил матери.

Мама выходит навстречу и замирает в ожидании, пока отец припаркует машину возле ворот. С кряхтением выхожу из машины и чуть ли не со скрипом распрямляю спину.

— Ох, как животик вырос, — лицо мамы озаряется улыбкой, и она спешит ко мне, заключая в объятия.

Папа следит за каждым движением мамы, и мне становится как-то тоскливо, что они не вместе. Что разошлись тогда и не смогли пройти кризисный момент. Прикрываю глаза, приказываю себе не думать об этом и не навешивать на родителей ярлыки.

Кто знает, может, им так и правда лучше и легче… а тут я со своими сантиментами.

— Ну как ты, дочка? — мама осматривает меня со всем вниманием, на которое только способна, пока я выдавливаю улыбку.

— Все супер. Растет, пинается, не дает спать по ночам.

Мама качает головой.

— Вот так вот детки, Ладочка. И это только начало.

Кривлюсь.

— Звучит как угроза.

Мама с папой переглядываются и смеются. Будто бы вспоминая что-то.

— Не-е-е-е-е-ет, милая, — мама берет меня за руку и ведет в дом, — детки — это такое счастье, что даже бессонные ночи меркнут на фоне любви, которая расцветает, когда ты впервые на руки берешь свое дитя.

Живот пронзает острой болью, и я сгибаюсь пополам.

— Что такое? — вскрикивает мама.

Я безуспешно пытаюсь вспомнить, что мне рассказывали про схватки, и прикинуть, они ли сейчас. Но в голове словно вакуум, и дыхание постоянно сбивается.

— Кажется, дочь решила-таки родить, — заключает папа. — В машину.

Ойкаю, когда все же понимаю, что реально начались схватки. Мама ойкает вместе со мной и бледнеет.

— Сумка, — хриплю, — там, мам, — киваю на багажник.

Как чувствовала, что может приключиться какая-то ситуация, собрала тревожный чемоданчик в роддом ещё у папы в квартире.

— Ага, конечно, сейчас найду.

— Маш, не кипишуй, я достану, — папа усаживает маму на заднее сидение, меня — на переднее, а сам идет к багажнику, пока я пыхчу.

Мама заламывает руки и чуть ли не со слезами на глазах всматривается в мое перекошенное лицо.

— Блин, не думала, что это так неприятненько, — поглаживаю живот, мысленно пытаюсь упросить сына потерпеть хотя бы до роддома.

Стискиваю мамину руку и дышу, дышу, дышу.

— Все хорошо, дочка. Сейчас, тут до больницы недалеко совсем. Там хорошие врачи, у меня там девочки знакомые рожали. Все хорошо.

Смеюсь сквозь боль и выступающие на глазах слезы.

— Ма, ты меня успокаиваешь или себя?

Папа садится за руль и вручает маме сумку.

— Куда ехать, Маш? Рули, я ж ни черта уже не помню тут.

Мы доезжаем до приемного покоя родильного дома, а мне кажется, что мы не успеваем. Папа уносится в здание, пока мама помогает мне выйти.

— Все хорошо, Ладочка. Малыш наш решил пораньше показаться нам на глаза.

Угукаю, вытираю пот со лба.

Меня быстро оформляют и увозят в родильный зал, родителей оставляют в приемном отделении. Дожидаться новостей.

Через пять часов на свет появляется мой малыш. И стоит только врачу положить его мне на грудь, внутри все взрывается от безграничной любви к маленькому комочку.

— Привет, малыш, — обессиленно шепчу, — добро пожаловать.

Голос дрожит от истощения, но в этот момент я самая счастливая. И мне ничего больше не надо — только видеть это крохотное создание у себя на руках.

Но сынишку забирают на замеры, а меня увозят в палату. Пока мы восстанавливаем силы после родов, я не могу налюбоваться на своего ребенка. Смотрю в его зеленые глаза и не могу дышать ровно. Грудь стискивает стальными хомутами при виде серьёзного взгляда Игорешки.

— Прямо как папа, — провожу пальчиком по лобику, разглаживая складочку, и прикусываю губу, чтобы она не разъезжалась в улыбке. Кажется, за последние дни мой рот грозит порваться от такого количества моих улыбок и смеха.

Через пять дней нас выписывают, а внизу с шарами встречают гордые мама с папой. Папа чуть ли не плачет, когда я вручаю ему внука, а мама пытается заглянуть в пледик.

— Ой, какой ты у нас красивенький.

— Куда едем? — папа тоже не может оторвать глаз от Игоря, пока тот посапывает и не подозревает, что вот сейчас он окажется в новом для себя мире.

— Ко мне, конечно же. Там всем места хватит, да и комната готова для Игореши. Да, Ладушка?

Мама с такой надеждой смотрит на меня.

— Конечно. Мы же говорили, что первое время я свалюсь на твои хрупкие плечи.

Мама улыбается сквозь слезы.

— Да можешь и не на первое время.

Глава 22

Сергей

Она вернулась. Вернулась в город и никак не дала мне знать. А я дни считал, когда она с отпуска выйдет. Места себе не находил все эти месяцы. Думал уже наплевать на все и рвануть к Ладке, на коленях упрашивать быть со мной.

Но решил, что дам ей время. А если забудет или решит, что не нужен, заново добиваться готов был. Засела занозой под кожу и даже пять с лишним месяцев не спасли и не излечили от болезни по имени Лада.

Ерошу волосы, всматриваюсь в календарь. Лада выйдет на работу через полторы недели. И я уже предвкушаю, как я медленно буду сходить с ума, что она совсем рядом. Руку протяни да утащи в свою берлогу.

— Сергей Витальевич, — раздается по селектору, и Оксанин голос выдергивает меня из мыслей, — к вам тут посетитель.

Сдерживаю стон. Кого там нелегкая принесла под конец рабочего дня?

— Кто там, Оксан?

— Захар Волков.

А-а-а-а-а-а-а, этого раздолбая я как раз очень жду.

— Пусть заходит.

В кабинет просовывает голову приятель и лучезарно улыбается.

— Здарова, — распахивает дверь так, что та долбит о стену, а я морщусь.

— Ремонт мне должен будешь, — пожимаю ему руку, и Волчара плюхается в кресло,