Шрифт:
Закладка:
Едва стук каблуков затихает за углом дома, я осторожно пробираюсь обратно в беседку. Меня подташнивает от стыда и шатает от неудовлетворённости. Не отрывая глаз от пола, пытаюсь прошмыгнуть к бассейну.
– Стоять, – рявкает Мир, хватая меня за локоть, затем прижимает к себе так тесно, словно я его собственность. – Всё рассмотрела, маленькая извращенка, м? И что прикажешь с тобой делать?
– Отпусти, – выдыхаю взволнованно сквозь зубы, чувствуя, как от жара его тела земля уходит из-под ног.
– Даже не надейся.
Глава 18. Химия
Мир
– Отпусти! – повторяет Маша, отшатываясь от меня, как от чумного.
Боится. Брезгует, вон как губы кривит, вот-вот пятнами пойдёт. Нет я, конечно, молодец – драть при ней другую бабу! Нарочно б не додумался. Зато Дима может спать спокойно, теперь она меня к себе на пушечный выстрел не подпустит. Разве не этого мы хотели? Я точно нет. Но я же благородный, могу собой гордится.
Бухой идиот.
– Не-а, – пытаюсь скрыть бешенство за глумливой улыбкой. – Не путю.
– И что дальше? – она сдувает рыжую прядку с лица, глядя на меня затуманенным взглядом.
Что дальше? Да не знаю я, что дальше! Но отпустить не могу: не слушаются пальцы, не складываются мысли. Так и таращусь как привороженный, не то обругать хочу, не то достичь всё-таки разрядки. С ней. Только с ней одной. Как и мечтал все выходные пока на пару с Димасом беспорядочно глушил всё что градусом не ниже отметки сорок.
– Может сама предложишь? – скольжу языком по пересохшим губам, спускаясь взглядом к порывисто вздымающейся груди. Кожа над вырезом хлопковой майки невероятно бледная, почти прозрачная с тонкими прожилками голубоватых вен. Так и тянет лизнуть, убедиться, что Маша не из холодного мрамора, как рисуется передо мной. Недоступная, мать её. Да ни черта подобного! Я не мальчик, чтоб вестись на эти игры. – У тебя соски сейчас майку проткнут. Давай, паучонок, скажи это вслух.
– Мир, не надо, – вырывает она руку, полыхнув за пару секунд всеми оттенками красного. – Хватит!
– Нет, не это скажи, – перехватываю тонкое запястье и с нажимом провожу большим пальцем по ладони, заставляя упрямицу протяжно выдохнуть. – Признайся, что хочешь меня.
Её острые плечи вздымаются в такт затруднённому дыханию, а глаза беспорядочно считают швы на лямках моей борцовки. Я буквально физически ощущаю томительное волнение, которое Маша пытается забить лицемерной моралью. Подумал – считай, сделал. Вот и вся мораль. Мы оба предали Диму ещё чёрт знает когда.
– Ты много о себе мнишь.
– Не заставляй меня тебе доказывать, – заставляю её пятиться к выходу из беседки. – Ты пришла ко мне ночью, – просовываю пальцы под пояс джинсовых шорт. – Одна, – сминаю в руке заднюю часть девичьих стрингов. – Смотрела на то, на что скромницам смотреть не стоит... – натягиваю ткань так, чтоб та впилась ей в промежность. – Почему не отвернулась, а? – взвинчено вдыхаю Машин умоляющий стон и сам чувствую, что ещё немного и сорвусь. Или рехнусь. Выбор невелик. – Я каждой мышцей чувствовал твой взгляд. Ты хоть представляешь, как это заводит? Зачем нарываешься? Думаешь, я и в этот раз стану играть в благородство?
– Где ты и где благородство, – хрипло шепчет она, упираясь икрами в край деревянного шезлонга, достаточно крепкого, чтобы выдержать наш вес.
– Вот видишь, сама всё понимаешь, – отпускаю полоску стрингов, чтобы запустить руку теперь уже под майку и полностью накрыть ладонью небольшую грудь.
Внутри всё вздрагивает от волны ответной дрожи, пронёсшейся под моими пальцами. Воздуха совсем нет, его вышибает из лёгких вместе с измученным выдохом. И кровь жарко ударяет в пах, и мысли скачут как кардиограмма, но Маша – упрямая, мать её, вредина – зло мотает головой.
– Не трогай, Мир. Перестань. Я. Не. Хо-чу.
Да ладно. Я не настолько пьян, чтобы не соображать, когда "нет" – это твёрдое "да".
– А так? – ощутимо сжимаю твёрдый от возбуждения сосок и получаю в ответ полный одобрения стон. Одуреть. Не показалось значит, неженку заводят грубые ласки. Да мы просто созданы друг для друга, а близость вопрос только времени, раз с моралью вроде как разобрались. Вот теперь дышать становится совсем тяжело, но воспользоваться приглашением сразу же после того как побывал в другой свинство даже для меня. Особенно в отношении Маши. Хотя желание непреодолимо. – Считаешь меня подонком и всё равно пришла. На фоне этого твоё "Не хочу" звучит так же сказочно, как присказка "В тридевятом царстве...". Это то, что мы произносим заведомо не веря.
– Не правда.
Едва ли она сейчас отдаёт себе отчёт, как крепко сжимает борцовку на моей пояснице. Скромница не отрицает, она хочет, чтобы я продолжил напирать и настаивать.
– Спорим, ты никогда не произносила вслух слово "член"? Зато сейчас охренительно трёшься о него животом... С ума меня сводишь, маленькая распутница, – Маша так жарко выдыхает мне в ключицу, что я на секунду забываю о намерении безвозмездно помочь ей сбросить напряжение и лезу рукой в боковой карман штанов, проверить остались ли презервативы. Пусто. И слава богу. – Не бойся, я только потрогаю. Ты же хотела этого, когда смотрела? Чтобы я приласкал тебя там... чтобы скользнул под трусики... потёрся изнутри. Давай, признайся, что хочешь этого. Одно слово и я покажу тебе рай. Обещаю, больно не будет, будет только хорошо.
Алкоголь в крови, прерванный секс, ноготки Маши, которые требовательно царапают спину через тонкий хлопок одежды – сумасшедшее сочетание, будоражащее каждый нерв в моём организме.
Ещё каких-то пару часов назад я жал подвёзшему нас из клуба другу руку, твёрдо намереваясь держаться от его головной боли подальше. Пусть сам расхлёбывает. Однако, стоило представить на месте той, другой, паучонка, и всё благие намерения пошли под откос. У меня давно никого не было, примерно со смерти отца, но ощущения – ярче первого раза, и дело только в ней: пугливой, запретной, строптивой. Утром я пожалею. Если вспомню. Чёрт, да кому я вру? Мне в любом случае до фонаря. Хоть наизнанку пусть выворачивает, сегодня она только моя. Я не хочу и не в состоянии думать о Диме. В эту секунду мы оба свободны. От дружбы, от принципов, от себя самих.
– Я
