— Клянусь Господом нашим, что не приведу на это место никого из воинов, сражающихся на стороне инквизиции, что не расскажу им, где это и не нарисую карты. Достаточно?

Влад медленно кивнул, прикидывая, что бы ещё можно было потребовать. Вроде всё учтено. Он наклонился и перерезал верёвку на руках лучника. Парнишка с трудом поднялся, придерживаясь за дерево. Видно, голова у него кружилась от кровопотери. Лучник сделал один неуверенный шаг и остановился.

— Хоть нож верни, — в голосе впервые прорезались умоляющие интонации.

— Чем он тебе поможет? Если наткнёшься на волков… Что с ножом, что без ножа — всё едино, — цинично усмехнулся Влад, начавший понемногу сожалеть о своей доброте.

— Не хочу умирать безоружным. — От сдерживаемой боли у мальчишки нервно задёргался уголок рта.

Влад отрицательно покачал головой. Противник не стал более просить, отвернулся и, сильно прихрамывая и держась за раненый бок, направился назад, в сторону, в которой где-то далеко раскинулся лагерь инквизиторов.

«Хлюпик! — злобно обозвал сам себя Влад. — Всё равно ведь сдохнет парнишка по дороге. Или волки его загрызут, или сам сознание потеряет и кровью истечёт. Снял с себя ответственность и радуешься! Дескать, я его не убивал, я ему жизнь подарил. Чистоплюй хренов!» Он с досадой ударил кулаком в бревно, ободрав костяшки. Присел на нагретую солнцем траву и запалил очередную сигарету. К счастью, освоение местных допотопных средств добывания огня продвигалось, и теперь на то, чтобы получить жизнеспособную искру уходило не больше двадцати-тридцати секунд.

Оставалось только ждать какого-нибудь проводника и стараться не думать, как он будет выбираться, если стая проиграет схватку. И не обращать внимания на растерзанные зубами и когтями трупы людей. И не вспоминать светлую прозрачность глаз Лионеллы и её мягкие губы, коснувшиеся его перед расставанием. И прогнать прочь горящую ненависть белобрысого мальчишки, которая, казалось, прилипла к коже и оставила на ней болезненный ожог. Совсем немного, и можно спокойно жить. Чуть-чуть усилий, чтобы очистить мозг от размышлений. «Сейчас бы водки…»

— Там ведьма! Она… она напустила на нас нечто страшное… Она убивает, несётся, окружённая своими зверями! А с клыков кровь капает! Ведьма! Нет! Помилуй нас Бог! Колдунья! Убийца! Все мертвы!

Ополченец в испачканной чужой кровью рубахе кричал в голос. Бессмысленные, ничего не понимающие глаза на простом крестьянском лице, усыпанном веснушками, смотрели сквозь окружающих людей.

— Господи, спаси нас! Они все мертвы! Судный День близок!

Ряды ошеломлённых солдат потеснились, пропуская высокого священника. Лоренцо скользнул взглядом по трясущемуся мужчине, пренебрежительно поджал тонкие губы.

— Ведьма, говоришь?

— Да, святой отец, она, колдунья! Всех убила! Все лежат растерзанные!

— Все, говоришь? — скучающе переспросил санктификатор.

И наклонился к ополченцу:

— Тогда почему ты остался жив?

Солдат на миг даже перестал дрожать и кричать. Задвигавшиеся на лбу морщины показывали напряжённую работу мысли. Он словно судорожно пытался найти себе оправдание. Лоренцо выдержал паузу, окружающие воины тоже молчали.

— Повесить дезертира. — Инквизитор даже не стал наблюдать, выполняется ли его приказ.

Глава 2.5

Усталость скопилась в уголках глаз под ресницами и на кончиках пальцев. Тянула вниз, к земле, звала прилечь, свернувшись клубочком, в тени древесных крон. Шептала слова детской колыбельной в уши. Поглаживала мягкими ласковыми лапками по вискам. Усталость была нежной и заботливой. Пока. Пока не разозлилась от невнимания к своей персоне. Не взвалила на плечи тяжёлых камней, не надавила на глазные яблоки свинцовыми бляшками, не выкрутила мучительной ломотой кости, не закричала внутри головы истошными воплями убитых.

Но всё это будет. Лионелла не питала иллюзий. Магичка слишком хорошо знала пределы своих колдовских сил и цену каждого из десятков сотворённых за этот день заклинаний.

Рядом с ней присел на корточки смуглый мужчина:

— В чём дело, Лионелла? Что с тобой?

Девушка провела по лицу ладонью, словно снимая невидимую паутинку.

— Ничего, Альдо, просто устала немного. — Она вымученно улыбнулась. — Не волнуйся за меня.

Вожак, в человеческом облике выглядящий не менее величественным и сильным, чем в образе зверя, покачал головой:

— Может, отступим? Вечер уже скоро, инквизиторы скорее всего побоятся нас преследовать на ночь глядя.

— Нет, мы не пойдём назад, слишком рискованно. Если они пробьются к дому… — магичка замолчала, так и не озвучив самого страшного исхода битвы.

Оборотень вдруг насторожился, прислушался и, перекувырнувшись через плечо, встал на четыре мохнатые лапы.

— Позёр, — хмыкнула Лионелла, но настроение у неё сразу поднялось. Она привычно почесала волка за ухом, пытаясь вызвать прилив сил, как утром, но радость боя не взыграла в измотанной душе. Среди линий судьбы на ладонях пробежала искорка колдовства, одинокая и слабенькая, но все же живая.

Альдо на этот раз не пошёл впереди стаи, как обычно, а остался рядом с магичкой, наблюдая за разгоревшейся схваткой со стороны. Почему-то в этом отряде практически не было простых ополченцев: тёмные пятна ряс и одежды инквизиционных гвардейцев затопили собой поляну. Волки один за другим падали под ударами серебряных стрел, арбалетных болтов и огненно-рыжих шаров, срывающихся с рук деустов.

— Как же их много, — негромко сказала Лионелла.

Вожак сердито рыкнул.

— Нет, Альдо, я не пойду назад. Без моей помощи погибнет гораздо больше волков, — в нужный момент девушка могла подпустить в голос стали. Иначе не сумела бы общаться со свободолюбивыми хищниками.

Изящные пальцы коснулись краешков бровей, глаза прищурились, сверкнув серебристым светом. Магия отзывалась с неохотой, будто прорываясь сквозь толщу воды в порыве за глотком кислорода. В затылке толкнулась тупая тянущая боль, вдоль позвоночника дёрнуло железными когтями, и заклинание родилось, как и следует рождаться — в муках и сопровождаемое криками женщины, дающей ему жизнь.

Между деревьями замелькали странные силуэты — похожие на людей с очень бледной кожей в старомодных костюмах, рядом с ними бежали огромные волки с чёрной шерстью, вздыбленной на загривках. Воздух наполнился рычанием, воем и возгласами-приказами на незнакомом языке. Стая исполинскими прыжками приближалась к отряду инквизиторов, оставив своих хозяев позади.

— Господь Всемогущий, что это? — солдаты начали испуганно креститься и шептать молитвы.

Оборотни, не теряя времени усилили натиск, «крестоносцы» готовы были побежать. Чуть надави — сорвутся в бездонную пропасть паники, на дне которой плещется багровый поток их собственной крови.

— Glória Patri, et Fílio, et Spirítui Sancto, — один из всего отряда остался непоколебим. Лоренцо стоял, как колонна храма, удерживающая его от разрушения. Звучный голос, казалось, был слышен по всему лесу. И с каждым произнесённым словом, с каждой переброшенной гематитовой бусиной на чётках силуэты новых противников бледнели, таяли, становились полупрозрачными и постепенно растворялись. Реальные противники тоже попятились,