Шрифт:
Закладка:
— Марк.
Единственный раз, когда он видел её плачущей — когда умерла бабушка. Сердце болезненно сжалось. Она всхлипнула и выдохнула. Марк погладил её по плечу. Она подняла на него взгляд и сказала:
— Марк, зачем ты убил его?
В темноте кто-то держал за плечи. Он кричал. Страх пожрал изнутри. Что-то рвалось из него. Чувство опасности раздирало. Под его телом было что-то мягкое. Это постель. Одиночество так сильно жило в нём эти годы. Он начал забывать мать. Как он мог её забыть? Он всегда один, всегда. Никому нельзя рассказывать. Напряжение с теплом выходило из глаз.
— Тише, тише. Это кошмар, Гург. Успокойся.
Лавия медленно раскачивалась, прижимала его к себе.
— Это всё после вчерашнего. Я знаю тебе тяжело.
Как же слаб человек. Как же Он слаб. Но чувства презрения не было, а скорее какое-то облегчение. Слёзы вымывают стресс. После вчерашнего удара голова немного шумела. Магия не убрала боль и сотрясение никуда не делось. Видимо, из-за этого он увидел такую дичь во сне.
— Я в порядке. Спасибо.
Лавия отпустила его на подушку, вышла и снова вернулась с каким-то колпачком.
— Вдохни-ка.
— Что это?
— Просто вдохни.
Он сделал, как сказали, и голова наполнилась лёгкостью.
— Спокойной ночи, — влажное касание на лбу, он проваливается в перину. Далеко, прямо туда. Куда? Вглубь?
Утром он почти всё забыл, только ребята немного странно на него смотрели. Они застелили постель, потратили немного маны, чтобы наполнить вёдра водой. С кристаллами это сущие копейки. Найша уже ушла — она была подмастерьем у одной портнихи и рано завтракала перед уходом на учёбу. С двенадцати лет это ждёт каждого, а ей уже пятнадцать — скоро станет самостоятельной. Нужно будет выбрать свой путь. Если он не сможет набрать достаточно маны до двадцати лет, то кем придётся стать? Пекарем? Нет, он особо не любит готовить. Можно выбрать что-то творческое, для самовыражения. Художником он навряд ли станет — это не его и не так востребовано в новом мире.
Марк раскладывал посуду с едой. С тарелками из того мира ни в какое сравнение. Кривые глиняные полу горшки. Может стать гончаром? Показать, как надо делать утварь и распространить своё дело по всему королевству? Он будет глиномесом. Хотя нет — это немного другое.
Лавия крутилась у печи. Сонные ребята уже подтягивались. Солнышко лизало окна. Беф сел по правую сторону и, отобрав у Мика кусок хлеба, стал медленно его жевать. Марк положил ещё один кусок Микульпу.
— Что? — немного крошек вывалилось изо рта, когда Марк на него посмотрел. — Ты мне забыл положить, — послышалось шумное прихлёбыванье.
— Извини. Держи, Мик.
Микульп было дёрнулся, но успокоился и принялся за еду. Марк пошёл за своей ложкой и увидел, как Лавия достаёт из печи в огромной сковороде десяток поджарившихся яиц.
* * *
«Дорогой брат.
Как же давно мы с тобой не виделись. Ещё вчера мы прятали с тобой того маленького оккапури в семейном саду. Пишу и смеюсь, вспоминая те времена. Как мы вообще додумались до этого? А сколько раз он порывался сбежать, и отец чуть было не наткнулся на него, уезжая на приём к Карпицу. Улыбка не сходит с губ.
Как бы мне ни хотелось, но я вынуждена оставить то, что уже не вернуть и коснуться текущих проблем. Моего Гарса вызвали в Рилган в связи с тем случаем. Новость поразила королевский двор. Бедные детки. Им уже не помочь. Анарика оказались под ударом и с ними твоя покорная слуга. Эта семья теперь стала моей.
Квонун сел в лужу, но всех собак хотят повесить на Гарса. Вводя в заблуждение, что это его люди поймали фальшивого преступника. Можешь себе такое представить? Однако я не удивлена. Дедушка всегда говорил, что столица это рассадник гадюк. Как же он оказался прав. Мир его праху.
После той ошибки приехали ещё две группы из столицы. Они прислали даже насуко. Поставили на уши тихий Ваабис. Убили ещё парочку каких-то несчастных. У нас введён комендантский час. Детям нельзя выходить на улицу после десяти. Крайс и Марта всегда под присмотром стражи. Я приказала не отходить ни на шаг от них, но ты же знаешь, как дети реагируют на запреты. Крайс уже пытался пару раз улизнуть в город. Я понимаю как им тяжело, но ничего не могу поделать. Моя участь — быть тираном.
Брат, я редко о чём-то прошу, но эта ситуация больно бьёт по Гарсу, не мог бы ты через отца смягчить ситуацию? Король прислушивается к Соммула. Убийств уже нет как месяц и интуиция подсказывает, что уже не будет. Мне кажется, он давно покинул страну морем.
Сейчас все будут искать козла отпущения, и я не допущу, чтобы им стал муж. Он всё ещё играет в благородство, не понимая, что нужно заботиться о семье. Придётся всё взять в свои руки. Я найду на кого повесить это, а ты, пожалуйста, уладь дело в столице — так мы рассчитаемся окончательно. Ни в коем случае не давлю. Надеюсь на твой светлый ум. Целую.
Твоя любящая сестра Кэтрин Соммула.
11 сибуру 1050 года».
«Просим Вас сделать отгрузку куталлова мяса, внутренностей, кожи и прочих составляющих в количестве трёх штук в поместье семьи Гаррум в Сарсене.
Оплату по указанному счёту в полном размере обязуемся произвести в течение трёх дней.
В случае неисполнения обязательств с нашей стороны, обязуемся уплатить штрафные санкции согласно договору с «Карпиц и Ко» № 17 от 17 афенде 936 года
С уважением, Нинель Гаррум».
«Здравствуй, матушка.
Как твоё здоровье? Как отец?
Я в полном здравии. Извини, что не написал сразу. Пока узнал местные порядки, прошло много времени. Меня перевели поближе к столице. Кормят здесь отвратительно. Как и в любой другой тюрьме. Условия не самые приятные, но это не шахты. Хорошо, что не шахты. Передай дяде, я никогда не забуду, что он для меня сделал. Ты только не волнуйся, пять лет пройдут очень быстро, и я непременно к вам вернусь. Дядя очень помог с переводом. Поблагодари его от меня.
Работы всегда много. Мы расчищаем приграничный лес. У меня всё хорошо. Ты же знаешь — я крепкий. Справляюсь. Нас всегда охраняют, так что ничего не случится и никакая тварь меня не съест. Не слушай эти бабские бредни. Здесь очень красиво. Охранники добрые и меня не трогают. Я стал лучше понимать людей.
