Что РАБАШ передал ему этим взглядом, я не знаю. Но тот отскочил, как ошпаренный, и все вдруг расступились тоже. И перед нами открылась тропинка к могильному камню РАШБИ. РАБАШ подошел, положил руку на камень, постоял так очень недолго и отошел.

Я сейчас вспоминаю, как все стихло вокруг, пока он так стоял.

Мы вышли, и РАБАШ, ничего не говоря, пошел к машине.

Вот так я открывал РАБАШа постоянно, каждый день, каждый час. И понимал, что нет конца этим открытиям. И никогда я не смогу сказать: «Я знаю РАБАШа».

РАБАШ и страх

И вскоре я снова убедился, насколько не знаю его. Мы выехали из Тверии рано, торопились вовремя приехать на урок, ребята ждали в Бней-Браке. И, вероятно, я свернул не туда, разговорились с Ребе.

Смотрю на дорогу, вижу новые названия, удивляюсь, но еду. И вдруг открывается нам целый арабский город, с улицами, магазинами и. арабами.

Одни арабы вокруг. А время было неспокойное, готовилась интифада. И вот появляемся мы в их городе, двое, бородатые, в черных халатах, шляпах, короче, все, как положено.

И я вижу, как они все вдруг оборачиваются на нас, останавливаются и начинают пальцами на нас показывать.

Кто-то уже бежит за машиной, кто-то параллельно машине, и я понимаю, что сейчас им ничего не стоит остановить нас, затащить куда-то в переулок и прикончить или прямо здесь забросать камнями.

Я знал, что такое может произойти запросто, я служил в Шхеме[59], когда был в армии. Мы без оружия туда не решались заходить.

И я уже слышу, они что-то кричат друг другу, и взгляд у них такой… животный. И тут мысль: «Ребе со мной, что делать?!»

Я смотрю на него. И вижу, он – спокоен. Ни капли волнения на лице. И он еще говорит мне: – Интересное место, я здесь никогда не был. Не торопись. Езжай спокойно.

И я сбавляю газ, как по команде. А они бегут рядом.

Но Ребе передает мне такое спокойствие, он их как будто и не видит. Но я-то их вижу! Вижу, как впереди собирается толпа. И понимаю, что нас сейчас будут останавливать. Что делать? И вдруг из-за поворота выворачивает автобус, и, оказывается, это наш автобус, компании «Эгед»[60]. Я тут же «приклеиваюсь» к нему. Он петляет – я тоже, он поднимается в горку – я за ним. Так мы и выезжаем из города.

И вот, когда мы выехали, я остановил машину, откинулся на сиденье и закурил. Меня трясло, руки дрожали. И я честно сказал:

– Ребе, я испугался!

– А я нет, – говорит Ребе.

– Как нет?! – спрашиваю.

– А я был уверен, что ничего не случится, – говорит он.

Как такое может быть? Я смотрю на Ребе, он спокоен, даже улыбается.

– Ну представь себе, что они думали, когда нас видели? – говорит он.

– Что надо нас прикончить! – говорю.

– Нет, они думали, если к ним заехали двое таких, как мы, значит, они едут по делу, может быть поговорить с каким-то нашим мудрецом, может, их пригласил наш имам[61], – он говорит серьезно, кивает мне, – да-да.

Потом я понял, что он ничего такого не думал, он так меня успокоил. Просто отношение к страху у него было другое абсолютно.

Когда есть связь с Творцом, у тебя нет страха. Я видел на РАБАШе, как это работает. Как он сразу же связывал все происходящее с Творцом, с собой, со всем миром так, чтобы не было различия. И в этом единении проходили все сомнения и страхи. Когда все исходит из Творца. Когда понимаешь, что причина всему происходящему – привести тебя к слиянию с Ним, тогда о каком страхе речь?

Вот тогда, в машине, РАБАШ достал свою синюю тетрадку «Шамати» и безошибочно открыл ее на нужной странице. Это была запись «Когда страх овладевает человеком». И я уже не в первый раз прочитал сказанное Бааль Суламом: «Когда к человеку приходит страх, он должен знать, что единственной причиной тому является сам Творец „.»[62]Так жил РАБАШ. Не в страхе – в трепете перед Творцом. И я не уставал удивляться тому, что связь эта может быть постоянной. Я хотел жить так же.

Непредвиденное

И тут случилось непредвиденное.

Мы вернулись из Тверии, намеревались в конце недели ехать снова, была какая-то небольшая трапеза, уже не помню по какому поводу. Моя жена Оля с дочками была наверху, на втором этаже, с женщинами и с женой РАБАШа Йохевед.

И вдруг я вижу Ольгу и сразу понимаю, что-то случилось. Она кричит мне со второго этажа по-русски: «Миша, поднимись наверх! Быстрее!» Все посмотрели на меня – никто не понимал по-русски. Я сказал: «Я должен подняться». И сразу же побежал наверх. Поднимаюсь, рабанит[63] лежит на полу без движения. Но смотрит открытыми глазами, дышит. Только не может двигаться. Как потом выяснилось, у нее случился инсульт! У нас в группе был врач, и я тут же позвал его, ничего пока никому не объясняя. Крикнул: «Доктор, поднимись сюда!» Доктор поднялся наверх и сразу все понял.

И тут мы сделали ошибку. Доктор сказал: «Давай перенесем ее на диван». А в таком случае нельзя трогать человека. Мы перенесли ее на диван, и я уже собирался позвать РАБАШа, но он появился сам. Увидел все и. стих. Замер, осторожно прошел в угол комнаты, сел и уже не спускал с нее глаз. Молча следил за тем, что мы делаем. Очень осторожно, очень трепетно, не говоря ни слова. Я никогда не забуду, как он смотрел на нее. А она на него. Она его словно успокаивала, а он уже все понимал.

Приехала скорая и увезла рабанит в больницу.

Рабанит Йохевед

Ребе очень любил свою жену. Он прожил с ней 64 года. Она была старше его на год или два и происходила из очень известной в Иерусалиме семьи. Это были старожилы Иерусалима, так называемая «благородная аристократия». Семь поколений их семья жила в этом городе.

Рабанит Йохевед была высокая, красивая, с достоинством держала себя.

Я знал ее очень хорошо. У нас с ней была какая-то внутренняя связь. Может быть, потому что она чувствовала, как я отношусь к РАБАШу, как к самому