моем появлении в дверях — поворачиваются и замолкают.

— Ну, чего встал. Заходи и дверь за собой закрой. — говорит Нобу. Купер поворачивается ко мне еще больше, вполоборота и я вижу, что на столе между ними стоит шахматная доска с расставленными фигурами.

— Здравствуйте — приветствую я обоих. Вежливость тут возведена в культ, хотя именно в этой школе бокса всем плевать. Тут все немного по-западному общаются.

— Привет — кивает Купер, протягивает руку для рукопожатия: — как оно?

— Привет — пожимаю руку в ответ. Рука у него крупная, сильная и сухая: — да все хорошо.

— Круто — говорит Купер и немного колеблется, перед тем как продолжить: — ты это… извини за прошлый раз. Мне Нобу как раз объяснил, что почем.

— За что? — немного удивляюсь я: — все ж нормально было.

— Ну… за все. — исчерпывающе отвечает мне Купер: — неважно в общем. Извини и все.

— Конечно. Нет проблем — пожимаю плечами я. А чего? За что он извиняется — непонятно. Да, вел себя немного высокомерно, ну так это ожидаемо, он тут звезда, а я так — непонятно кто с улицы. Конечно, наступить на ногу во время выпада — грязный трюк, но тут уж … придержать перчатку рукой тоже не самая чистая игра. И вообще, как говаривал мой тренер в подобных случая «если не можешь победить честно, сынок… то просто победи». На самом деле я предпочитаю придерживаться некоторых правил, но это скорее мои внутренние правила, чем правила ринга. Ну… там не выдавливать глаза без особой нужды, например. У моего внутреннего Кодекса на удивление много схожего с моральным кодексом Шизуки, вот потому мы и притягиваемся друг к другу. Кстати, а чего от меня Хироши то сегодня хотел? А то так и не появился до окончания уроков, неужели настолько впечатлился сольным выступлением Тихони?

— Ну вот и хорошо! — преувеличено бодро улыбается Нобу-сенпай: — О! Опять Арчи инвентарь портит! Ну-ка… — он грузно поднимается и выходит, не забыв закрыть за собой дверь. Мы с Купером остаемся одни. Наступает неловкая тишина. Я озираюсь по сторонам, изучая дипломы на стене. Третье место в городских соревнованиях, второе на Кубке Хаякава, снова третье в префектуре…

— Кхм. — кашляет Купер: — я чего хотел у тебя спросить. Как у тебя получилось? То есть… нет, как получилось, мне Нобу показал, я знаю. Я скорее… ну так. Что бы ты мне посоветовал? У меня в следующем месяце бой, а Нобу сказал… ну то есть неважен источник и даже в куче дерьма может лежать жемчужина… то есть я тебя с дерьмом не сравниваю… но… — Купер вспотел и вытер лоб обратной стороной ладони. Глядя на него я начинаю понимать, почему в обществе так популярен стереотип что все боксеры — не самые выдающиеся ораторы. Ээ… даже скорее так «двух слов связать не могут». Вот и сейчас, желая получить от меня совет он за короткое время умудрился и себя в неловкое положение поставить и меня оскорбить. Хорошо, что я не обидчивый и всегда рад видеть людей, которые работают над своими ошибками. Это, кстати — наполняет меня ощущением собственной правоты и превосходства, что чрезвычайно полезно для раздувшегося эго и порядком опухшей самооценки. А почему? Не потому, что я тут такой гениальный и невероятно крутой, а просто потому, что я продолжаю возиться в песочнице. Среди малышей ты, конечно, крут. Мда. Вот и поперла из меня агрессия, охота плечи расправить и на оперативный простор выйти, вот и будем понемногу вперед двигаться.

— Да мне в общем-то нечего тебе сказать — отвечаю я, прерывая его прежде, чем он окончательно сам себя закопает: — у тебя очень хороший удар и физическая форма отличная. Вот только, если… — я задумываюсь. Какой недостаток есть у Купера, но такой, который можно быстро поправить? Не генетический, типа «руки короткие» или, такой, который исправлять всю жизнь можно, вроде «дыхалку подтяни» — дыхалку, то бишь выносливость можно всю жизнь выправлять и все еще оставаться недовольным. Боксеру всегда выносливости не хватает. А представить, сколько выносливости нужно борцу-вольнику — вообще невероятно. За полминуты, минуты борьбы с равным противником выматываешься так, как не вымотаешься нигде. Вообще нигде. Так что выносливость — отпадает. Вообще-то тут не принято, чтобы такая сопля как я старших поучала, но с другой стороны — кто себя проявил, тот сразу сенсей. Такие вот крайности.

— Если? — переспрашивает меня Купер: — что — если?

— Финты бы тебе подтянуть — говорю я: — ты сильный и быстрый, но уж больно предсказуемый. Как молотобоец — левой, правой, левой, правой.

— Финты?

— Ну да. Это как… — я бросаю взгляд на шахматную доску, что все еще стоит на столе, между стаканами и бутылкой какой-то воды: — как шахматы, вот.

— Вообще-то я думал, что шахматы и бокс — это диаметрально противоположные вещи — говорит Купер, сдвигая брови: — тут скорость, а в шахматах — у каждого свой ход. И на ринге ты двигаешься, а когда играешь в шахматы — сидишь.

— И перчаток нет, когда рокировку делаешь, я знаю — киваю я: — но мозг очень активно соображает во время поединка. А если у кого не соображает, или соображает медленней чем у соперника, то тот проиграет. Вообще, главная задача мозга на заре становления человечества было просчитать движение тела в пространстве. Так что наш мозг в первую очередь решает задачу передвижения нашего тела и предсказания передвижения тела нашего соперника. А мозг — довольно инертная штука, он всегда идет самым легким путем. Система нейронных связей в голове устроена таким образом, что всегда легче реагировать путем уже сформировавшихся, устойчивых нейронных паттернов, схем. А это дает нам возможность для предсказания действия соперника на ринге.

— Прав был Нобу, ты — чокнутый — говорит Купер: — но мне нравится. Продолжай.

— Давай я лучше покажу? — предлагаю я: — пошли в зал.

— А давай — соглашается Купер и мы выходим из кладовки-кабинета. Зал встречает нас обычным шумом, хеканьем, которое издает Арчи при работе по мешку, звонким шлёпаньем лап по перчаткам и поскрипыванием покрытия под подошвами во время передвижения. И пахнет в зале