– Не сметь! – рявкнул Альмод, не оборачиваясь. Добавил уже тише, повернувшись к старшему из охранников: – Не советую. Он нарушил договор.

Эрик увидел, как распускаются перевившие воздух плетения, и только сейчас понял, что на минуту разучился дышать.

– Найдите помощника, секретаря, кого угодно, кто может расплатиться вместо него, и мы уйдем.

Охранник помедлил с полмига, наконец кивнул, мотнул головой своим, и все пятеро вышли из кабинета.

Плетения исчезли. Эрик украдкой выдохнул. Секретарь, или кем там был этот молодой человек, появился спустя пару минут, явно труся и рассыпаясь в извинениях. Он отсчитал серебряки. Альмод быстро чиркнул несколько строк на бумаге.

– Мы уходим.

Эрик быстро шагал за ним следом: если ворота закрыли бы, они застряли бы здесь до утра, а оставаться в городе никто не хотел. Плотно сжатые челюсти ныли, в животе скручивался ледяной узел, а разум сам тянулся к плетению – ударить, и уже плевать, что в спину, потому что он был уверен, что знает, на ком Альмод сорвется сейчас.

Он прикусил губу – боль на миг отрезвила. Совсем со страха ума лишился – в спину бить. Нет уж.

Едва стены скрылись в сумерках, Альмод развернулся и сгреб его за грудки.

– Никогда… – процедил он. – Никогда, слышишь, не лезь под руку.

– Я должен был это сделать.

– Зачем?

– Чтобы жил.

– Зачем?

– Пережитого страха было бы достаточно, если ты хотел наказать. А так ты его убил!

– Подумаешь.

– Так нельзя!

– Почему?

– Нельзя, и все, – набычился Эрик. – Это неправильно!

Альмод расхохотался:

– «Неправильно!» Знаешь, сколько я перевидал таких вот, никчемных? Неправильно проматывать родительское наследство. Неправильно раздавать последние деньги на взятки, покупая должность. Неправильно не видеть разницы между собственным кошельком и городской казной.

– Да, неправильно. И что? Убивать всех, кто тебе не нравится?

– Он наверняка не забыл собрать с горожан дань, чтобы заплатить нам, если понадобится. И собирался выторговывать долю, чтобы поиметь свою выгоду и с нас.

– Это всего лишь деньги! – закричал Эрик. – Они не стоят жизни – даже такого, как…

– Это деньги за твою кровь. И за твою смерть. Отданные вперед, потому что, когда ты сдохнешь, потребовать за это плату уже не сможешь. Стоят они жизни?

Эрик медленно выдохнул. Накатила усталость. Куда он полез, в самом деле? Кого учить? Чистильщикам всегда было наплевать на всех, кроме себя. И то, что ему на миг померещилось в них что-то человеческое… Сам дурак, что ж теперь.

– А как красиво ты пел, что мы защищаем этих людей… – Эрик усмехнулся. – Герой.

Альмод рассмеялся вновь:

– Где ты видишь героев? Мы – наемники. Те, кто делает грязную, тяжелую и опасную работу за хорошие деньги. Кто продает свою жизнь – за хорошие деньги. Героев ищи где-нибудь в другом месте. – Он выпустил Эрика. – В королевской гвардии, например. Среди одаренных в позолоченном шитье.

– Чушь! – фыркнула Ингрид. – Караулы, пьянки и блядки, вот и все подвиги.

– Ты разучилась понимать иронию? – обернулся к ней Альмод.

– Я – нет.

– Может, героев и не бывает. – Эрик поправил полы дублета. Запахнул плотнее плащ – знобило. – Но так тоже нельзя.

– А как можно? Договариваться? Именно на это он и рассчитывал – выторговать себе мзду. И?..

– Напугать, пригрозить, в конце концов! Но не убивать же!

– Намека он не понял. А я не люблю дураков. С чистильщиками не торгуются.

Эрик усмехнулся:

– Как рядом с тобой, таким умным, вообще кто-то живой до сих пор остался?..

Он обхватил себя за плечи. Тело колотила крупная дрожь: то ли холод, то ли отпустивший наконец страх, то ли ненависть, то ли… Перед глазами опять встало хрипящее дергающееся тело.

– Постой-ка. – Фроди заглянул ему в лицо. – В первый раз, что ли?

Эрик кивнул. До сих пор ему не доводилось видеть смерть. Как, оказывается, все быстро и просто.

Фроди выудил из сумки плоскую флягу:

– Держи, крепкое, пары глотков хватит. Потом привыкнешь.

– Нет. Не буду, – покачал головой Эрик. – И привыкать не намерен.

– Как знаешь.

Метель накрыла их в лиге от города: снег, слепя, обрушился со всех сторон, ветер продувал насквозь, несмотря на теплые плащи. Воздух резко потемнел.

– Они всерьез называют это весной? – хмыкнула Ингрид, прикрывая локтем лицо.

– Какой городишко, такая и весна, – буркнул Альмод. – Постоялый двор примерно в трех лигах отсюда. Если не заблудимся.

Снег летел так густо, что буквально в пяти ярдах не было видно ничего, дорогу стремительно заносило, а вокруг расстилалась ровная, как стол, степь – ни единого ориентира.

– А может, пройдем напрямик, до столицы? – предложил Фроди. – Надоело таскаться по глуши. И ненавижу зад морозить.

– До тракта неделя, – сказала Ингрид. – Не такая уж глушь. Если только в последний день пути нас не сдернут на очередной прорыв, как будто больше никого не осталось.

Эрик зажмурился, протер глаза – бесполезно, через полминуты на ресницах снова повис снег. В-вес-сна, так ее и разэтак! Замерзнуть они, конечно, не замерзнут, даже если заблудятся: достаточно выплетать огонь по очереди, и ночь протянут. Только утром едва ли у кого-то останется сил хотя бы светлячок зажечь.

– Я не удержу второй проход. – Альмод повернулся спиной к ветру. – Не сегодня. Справишься?

Фроди помедлил:

– Должен.

– Давай.

Эрик подумал, что он, наверное, тоже справился бы, но лезть не стал. Хорошо, если выйдет как в прошлый раз, а если как в первый? Он украдкой сотворил охраняющий жест – не накаркать бы. Шагнул в облако вслед за Ингрид.

Воздух оказался желто-зеленым, солнце скрыто за зеленоватыми тучами. Кругом ползало живое… нечто, похожее на здоровые бесформенные куски студня. Эрик завороженно наблюдал, как один надвигается на другой, обволакивая, как очертания второго начинают истаивать… Альмод ощутимо толкнул в спину, и он понял, что едва не вывихнул шею, таращась. Ускорил шаг. Почему, ну почему никогда нельзя остановиться и все как следует разглядеть?! В следующий миг он понял почему: в десятке шагов впереди кусок студня наткнулся на барьер, замер – Эрик сказал бы, что озадаченно, – выпустил отростки, ощупывая невидимую стену. Фроди охнул, споткнувшись, и ускорил шаг. К первой твари присоединилась вторая, за ней – третья, словно они подзывали друг друга.