– Швы-и-и! Швы же разойдутся!

– Какие еще швы? – и тут Зверев понял, в чем дело. Он метнулся к Богачеву, распахнул халат и увидел на животе толстяка тугую повязку. – Аппендицит?

– А что же еще? Зачем вы меня бьете?

Зверев отступил. Так, значит, вот почему этот прохвост не поехал в Калининград. Выходит, больничный у него и в самом деле настоящий.

– Когда оперировали?

– Десятого июня.

– Как раз накануне того, когда ты был должен ехать в Калининград? – переходя на «ты», спросил Зверев.

– Сколько раз вам говорить, я не ездил ни в какой Калининград!

Зверев ликовал. Теперь все вставало на свои места. Наша бесшабашная троица и впрямь поджидала этого увальня с товаром, а он в это время уже несколько дней валялся на больничной койке. И тогда Хруст выбрал новую жертву, вот только кого? В голове снова всплыл таинственный Хамфри Богарт. Зверев снова пошел в наступление.

– Ты спрашивал о том, кто мне сказал про твою поездку в Калининград! Так я тебе скажу кто. Мне о тебе рассказал твой дружок и подельник Куцый.

Богачев снова схватился за живот и заскулил еще громче:

– Я не знаю никакого Куцего!

– Врешь, сволочь! Врешь, а, между прочим, зря! Куцый ведь хотел тебя нагреть!

– Как это нагреть?

– Я ведь точно знаю, Сеня, что ты собирался везти в Псков партию янтарных украшений. Куцый знал об этом и натравил на тебя трех молодых балбесов! Они ждали тебя на вокзале с ножами и кастетами и собирались кончить. Тебе просто повезло, что твой аппендицит так вовремя воспалился. Если бы не он, лежал бы ты в лучшем случае в больнице, а в худшем…

– Перестаньте! – заверещал толстяк. – Вы меня просто пугаете.

– Пугаю?!

Зверев вытащил из кармана купленный накануне «Псковский вестник» и потряс им перед носом Богачева.

– Что это?! – снова завизжал толстяк.

– Газета! Тут на последней странице написано о том, что двое из тех троих, кто охотился за тобой, были зверски убиты в развалинах старого дома на улице Гороховой. Да-да! Дело завертелось! И дело не шуточное!

– Вы снова мне врете! В газете не могли такого написать!

Зверев оскалился и стукнул толстяка газетой по голове. Из глаз бедолаги потекли слезы.

– Могли, не могли! Какая разница! Я тебе говорю, что на днях были зверски убиты двое парней. По нашим сведениям, именно они должны были встречать тебя на вокзале. Мы знаем так же и то, что навел их на тебя Куцый. Мне плевать на твои махинации с янтарными цацками, пусть ими занимается ОБХСС. Я хочу знать все о Куцем и о Буром. Я ищу убийцу этих мальчишек, и я его найду. С твоей помощью или без тебя!

Зверев снова треснул Богачева газетой. Тот всхлипнул и потянулся за газетой. Зверев вырвал ее из рук толстяка и снова ударил, на этот раз уже по щеке:

– Говори, сволочь! Может, это ты причастен к убийству этих сопляков?!

Богачев трясся, как ужаленный, его толстый подбородок дрожал, как подтаявшее желе.

– Если я расскажу про Куцего, вы ведь не станете рассказывать обо мне вашим коллегам из ОБХСС?

Зверев опустил руку и убрал газету в карман.

– А не слишком ли многого ты просишь, Сеня?

Богачев вытер с лица пот.

– Вы правы, Куцый работает на Бурого.

– Кто такой Бурый?

– Это самый серьезный человек в нашем городе. Он самый известный вор в законе в этом городе и имеет большой авторитет. Где он обитает и где его искать, я не знаю. Зато знаю, где бывает Куцый.

– Так-так! И где же?

– Это одно злачное местечко. Я назову вам адрес… А вы точно не отправите ко мне ОБХСС?

– Если будешь сотрудничать, то так и быть, оставлю тебя в покое, но при условии, что ты прекратишь свою незаконную деятельность.

– Да-да, конечно! Больше никаких подпольных сделок! Все только по закону!

– Где мне искать Куцего?

– В Орлеца́х у Ю́джина. Он часто там бывает.

– Кто такой Юджин?

– Один довольно интересный тип. Сам Юджин живет где-то в центре города, но еще имеет домик в Орлецах, улица Ольховая, дом семь. Там Куцый и вся его ко́дла время от времени собираются и играют в карты. В этом доме часто собираются как бандиты, так и люди, не связанные с криминалом, но располагающие средствами. Все они играют, а Юджин обеспечивает им возможность играть и является гарантом безопасности.

– Фамилия у Юджина есть?

– Ги́ркин.

– Что за фамилия такая?

– Юджин – по-нашему Женя. Утверждает, что он англичанин. А по паспорту он Евгений Гиркин!

– А какая фамилия у Куцего?

– Кажется, Само́шин! Да-да, Тимофей Самошин! Ради бога, только не говорите никому, что я вам про них рассказал!

– Как выглядит Куцый?

Богачев сглотнул, вытер глаза рукавом.

– Около сорока лет, среднего роста, на носу небольшой шрам, хромает.

– Хромает? – Зверев напрягся, тут же вспомнив о следах в доме на Гороховой, оставленных человеком со стертым каблуком. Неужели снова в точку…

– А теперь говори, кто такой Мотя! – поинтересовался Зверев.

Богачев, не задумываясь, выпалил:

– Это дружок Куцего!

– Адрес! Имя… фамилия… где живет?

– Этого я не знаю!

– Но ты с ним общался?

– Да.

– Опиши его. Какого он роста?

– Метр девяносто, не меньше! Светлый, волосы вьющиеся, рожа вся в волдырях.

Такого опознать будет не так уж и сложно – Зверев ликовал. Куцый и Мотя, все указывает на то, что они были на Гороховой в ночь, когда убили Чижова и Хлебникова. Зацепки есть, нужно будет порыться в картотеках.

– Наколки есть?

– У кого?

– У обоих.

– Про Куцего не скажу, а вот у Моти морда кошачья на правом предплечье наколота и слово «КОТ» под ней. Я как-то видел их во дворе, когда они в карты играли, так вот в тот день их какой-то мужик так обул, что Мотя только в штанах и в майке остался.

– Что за мужик?

– Не знаю его!

– «К.О.Т.» – коренной обитатель тюрьмы, – пояснил Зверев. – Значит, наш Мотя сидел, это хорошо. Так его найти будет проще.

– Вам виднее.

– А что у тебя с этой парочкой за дела? – спросил Зверев напоследок.

Глаза Богачева сверкнули огнем, но тут же потухли.

– Они мне охрану обеспечивали при продаже крупных партий янтаря. Сами ведь понимаете, как оно бывает без охраны…