надеюсь, - сказал отец и тут же поправился: - Даже не сомневаюсь. Меня беспокоят только его глаза, но, может. все обойдётся. Солнце ещё не успело как следует взойти. Если он не смотрел на него прямо, то все обойдётся.

Когда они сели в машину, отец помрачнел и сказал:

- Сколько же бедняга просидел взаперти в той дыре под бассейном? Этот Вольф ещё безумнее, чем я думал.

Михаэль взглянул на отца. Эти слова прозвучали вполне убедительно, как будто он пытался объяснить то, что заведомо не соответствовало действительности.

Михаэль подозрительно спросил:

- А откуда ты знал, что он не переносит солнечного света?

Вместо ответа отец снял одну руку с руля, неторопливо достал из кармана дневник Михаэля и широким жестом бросил ему на колени:

- Я это прочитал.

- Да?

- Я и не предполагал, что у тебя такой талант рассказчика, - продолжал отец. - И вообще, не пора ли нам поговорить?

Михаэль пристально смотрел в боковое окно машины, как будто там было что-то чрезвычайно интересное. И при этом прекрасно понимал, что упорное молчание ничем ему не поможет. Уж если отец захочет что-то узнать, то не отстанет, пока въедливо не выспросит все до мелочей.

Тем удивительнее было для него, что остаток пути они проделали молча. Временами Михаэль чувствовал, как отец поворачивался к нему и выжидательно смотрел несколько секунд, однако ни о чем при этом не спрашивал и не отпускал колких замечаний, которых Михаэль привычно ожидал. Михаэлю можно было бы успокоиться, если бы поведение отца свидетельствовало о том, что он считает инцидент исчерпанным или. по крайней мере, не заслуживающим споров и дискуссий. Однако что-то подсказывало ему, что это не так. Как раз напротив.

Всё только начиналось.

До дома оставалось два-три квартала, когда Михаэль снова услышал сирену. В первый момент он подумал, что это опять «скорая помощь», но потом понял, что звук совсем другой. То был рёв пожарной сирены.

- Ну и утро сегодня, - покачал головой отец, потом глянул в зеркало заднего вида и вздрогнул. Быстро включив указатель поворота, он прижался к обочине, а мгновение спустя мимо пронеслась пожарная машина. Отец поехал дальше, но тревога не сходила с его лица. Наверное, потому, что пожарная машина ехала в их сторону. Конечно, вероятность пожара в их доме была минимальной, но после всего, что сегодня уже произошло, можно было ожидать и невозможного. Тревога отца передалась Михаэлю, он тоже почувствовал нарастающее беспокойство, тем более что вой сирены, немного удалившись, оборвался, что означало достижение цели.

Беспокойство превратилось в ужас, как только они свернули на свою улицу и Михаэль увидел, что пожарная машина стоит у их дома. Горел, однако, не дом, а автомобиль, припаркованный на другой стороне улицы.

То была одна из двух машин, ведущих утром наблюдение за их домом, - та, в которой Михаэль видел огоньки сигарет.

«Это не случайность!» - подумал он. Но оказалось, что не только подумал, потому что отец кивнул, и тихо подтвердил:

- Я тоже так думаю. - Он прибавил газу и потом затормозил так резко, что, Михаэля удержал только ремень безопасности.

Они выскочили из машины одновременно и бросились к горящему автомобилю. Из окружающих домов высыпали люди, обступили горящую машину и путались под ногами у пожарных. В этот момент из-за угла вывернула полицейская машина с включённой сиреной.

Спасти машину было уже нельзя. Пожарники даже не стали разворачивать шланги, а тушили огонь двумя большими огнетушителями, чтобы огонь не распространился, а горючее не разлилось по дороге. Автомобиль уже превратился в обугленный остов, глядя на который Михаэль не понимал, что ещё пылать.

Огнетушители с шипением выбрасывали белую пену, которая обволакивала машину и душила пламя. По крайней мере, должна была душить. Но внутри, клокочущей пены продолжали бушевать оранжевые, красные и белые языки огня. Жар был такой, что круг ротозеев раздавался все шире и даже пожарные отступили, но не перестали поливать пламя из огнетушителей. И в конце концов современная химия победила распоясавшуюся стихию. Пламя гасло, хоть и медленно и с сопротивлением. Новые языки то и дело принимались лизать лопнувшие стекла машины, или внезапно вверх вырывался столб огня. Но вот жар начал ослабевать. Дым стал чёрным, потом серым и наконец совсем иссяк, и Михаэль увидел красное, быстро слабеющее тление.

Тем не менее пожарный подтащил ещё один огнетушитель и выпустил его содержимое на машину. Михаэль стоял достаточно далеко и не слышал слов мужчин, но видел их лица. На лицах прочитывалось удивление от неожиданного упорства огня. Жар, пожравший машину, был так велик, что вблизи от него расплавился асфальт. Обгорелый остов стоял в луже вновь затвердевающего асфальта.

Михаэль повернулся к отцу й обнаружил, что его нигде нет. Он перевёл взгляд на свой дом - дверь была распахнута, на пороге стояла мать, наблюдая происходящее со смешанным выражением любопытства и тревоги. Но отца не было и там. Наконец он заметил его позади пожарной машины. Тот беседовал с одним из двух подъехавший полицейских, тогда как второй делал всё возможное, чтобы рассеять толпу ротозеев. Но вместо одного отогнанного к сгоревшей, машине подходили двое других, не обращая внимания на остаточный жар, копоть и едкие пары, поднимающиеся из пены. Михаэль тоже приблизился. Он был уверен, что машина загорелась не случайно и оказалась здесь не просто так, но не видел никакой связи между обоими сидевшими в машине мужчинами и собой или событиями прошедшей ночи.

Подойдя ближе, он понял, что не увидит больше ничего интересного: автомобиль выгорел полностью. Металл местами расплавился и затем застыл в причудливых формах, а все остальное исчезло без остатка: шины, сиденья, приборная панель вместе с рулём, часть кузова и даже пол...

Михаэль одним прыжком очутился у машины, растолкав двух любопытных мужчин. Он услышал негодующее восклицание, кто-то схватил его за плечо, но Михаэль вырвался, не оглядываясь. Жар был ещё таким сильным, что слезились глаза, но Михаэль наклонился вперёд, чтобы заглянуть внутрь машины.

Исчезли не только сиденья и внутренности машины. В том месте, где располагалось водительское сиденье, в полу зияла круглая дыра диаметром в метр. Металл почернел и стал хрупким, но было отчётливо видно, что дыра образовалась не под натиском огня. Она была вырезана точно и ровно, словно хирургическим инструментом. И такая же точно дыра имела продолжение под машиной.

Сердце. Михаэля будто сжала чья-то рука, он почувствовал, как озноб пробегает у него по спине. Машина стояла в точности над канализационным люком,