- Именно поэтому я и пришел, - пожимает мне руку Липман.

Я усаживаю его не за стол, а в уютное кресло, сам сажусь в кресло напротив.

- Понимаете ли, Марк, - кряхтит, пытается устроиться в кресле Липман. - Я передумал.

- Если вы все еще беспокоитесь за свое состояние, мы же с вами просканировали вас несколько раз - ваш организм прекрасно выдержит нагрузки, что возникнут при таком относительно непродолжительном путешествии в прошлое.

- За организм я спокоен, хотя время от времени мне надоедает заделывать в нем очередную течь. Просто я понял, что возвращение в прошлое, в жизнь не есть решение. - Перебивает самого себя, говорит резко: - Это ничего не изменит. Вообще ничего!

- Я так понимаю, вы сейчас о высшем смысле жизни? - видит бог, я не хотел говорить с сарказмом.

- Дело даже не в этом, - Липман снова стал спокоен. - Я не считаю отсутствие, невозможность этого смысла такой уж драмой. Есть что-то, что поглубже его будет. Пусть даже не выше, но глубже. Понимаете? Вот о чем я думал сегодня ночью.

- Вы это о полноте бытия? - говорю я.

- В том числе и об этом. Но только в том числе, не более. Я пытаюсь хоть что-то понять в абсолюте ли, в его отсутствии, в его преодолении. Я должен. Обольщаюсь, наверное. И как вы, Марк, сейчас сказали, полнота и неисчерпаемость бытия... она вдруг перестала быть для меня рассудочной абстракцией, я впервые ее пережил, пусть это, может, и неудачное слово... И возвращаться в жизнь, что-то там подправлять, улучшать в биографии и судьбе, выжимать из прошлого еще сколько-то счастья... нет. Пусть и стоило бы, наверное. Там было много ненужного и бездарного. Но мне неинтересно. Вдруг стало неинтересно. Поймите. К тому же, - улыбнулся Липман, - боюсь соблазниться, увлечься. А мне, как вы догадываетесь, остается совсем немного времени.

- Но то, - я пытаюсь подобрать слово, - ради чего вы сейчас отказываетесь... а что, если оно ничего не принесет вам, кроме неудачи этой вашей попытки понимания и сопричастности, и обернется ничем?

- Скорее всего, - кивнул Липман.

11.

- Я прожила долгую жизнь, разнообразную, - Лиза Шрик пригубила предложенный мною бренди. - Все было, все сбылось. Ну а то, чего не было - мне его и не надо. Или почти не надо. Вот такая полнота судьбы получилась.

- Даже немного завидно.

- Сколько вам, Марк? Шестьдесят?

- Примерно.

- Хороший возраст. Еще есть здоровье и силы, но можно уже дорасти до покоя. Правда, ко мне покой пришел позже. Ну да ладно. Это мое чувство, сознание подлинности и завершенности прожитой жизни. - И тут же, во избежание пафоса: - Можете мне позавидовать еще раз.

- Тогда почему вы здесь, Лиза? Что вы хотите подправить в своем прошлом?

- Ничего, - Лиза Шрик пожала плечами.

- Просто посмотреть? Пройтись по самым ярким моментам, сопоставить с собственными воспоминаниями?

- Я сегодняшняя, - она поднимает свою правую ладошку, - и я юная, семнадцатилетняя, - поднимает левую ладошку, накладывает ладошки друг на друга. - Понимаете?

- То есть вы хотите стать самой собой тогдашней и прожить свою жизнь заново? Это невозможно, Лиза, - начинаю подробно объяснять, почему это невозможно в принципе.

- Жаль, - недослушала она. - Очень жаль. А у меня-то было еще столько вопросов. - Она достает шпаргалку, кладет на стол перед собой: - Ставши юной, сохраню ли я свое сегодняшнее самосознание, удержу ли свой девяностолетний опыт, смогу ли повторить этот трюк, - вновь поднимает и соединяет ладошки, - еще раз. Очень жаль, Марк, - Лиза Шрик состроила скептическую гримасу на собственный счет.

12.

Что тут у нас еще? Это я просматриваю заявки. Так, профессор археологии. Все понятно: всю жизнь занимался раскопками, а теперь увидит объекты своих научных изысканий в первозданном виде. К тому же сможет составить подробную карту будущих раскопок. Похоже, нас ждет революция в археологии. Гарвард берет расходы на себя. Что же, поставлю на очередь. Или попробовать пропустить его вне очереди?

Студент-первокурсник. Хочет переместиться на свои выпускные экзамены. Ну да, чтобы узнать, какие ему достанутся билеты. Ладно, напишу ему о том, что время и будущее не детерминированы и ему очень даже может навредить эта его наивная вера в предопределенность. Время над ним посмеется, а жизнь больно или же унизительно стукнет. Примерно так.

Боже! Человек выставил счет судьбе. Не упустил ни одной подробности. И составил детальный план исправления прошлого - в детстве меняем то-то и то-то, делаем так, чтобы в таком-то году, такого-то числа его отец не пошел туда-то, не поставил его в угол, не сказал ему то-то и то-то. А в юности отменяем случайную встречу с такой-то девушкой, но добавляем такую-то случайность, что приведет к таким-то и таким-то последствиям... и так далее и так далее. И все это у него на ста пятидесяти листах. Вряд ли он станет слушать мои контрдоводы.

А это у нас кто? Восходящая звезда тележурналистики. Хочет взять интервью у "ряда исторических деятелей прошлого". Ну-ну. Пусть попробует, в любом случае это все ж таки опыт.

Корпорация?! Чем обязан? Ее интересует прошлое как рынок сбыта. Мне предлагается долевое участие. Придется дать подробный ответ и ненавязчиво так посоветовать инвестировать в научную и необязательно даже в научную... главное, что в фантастику.

13.

- Моя история, - медлит, подбирает слова Харрисон, - в общем, у нас был медовый месяц, я решил прокатить Джесси над Атлантикой на своем самолете. Может, вы знаете, были такие примитивные, двухмоторные... двухместные, м-да. Уже по одному моему тону вы догадались - самолет потерпел аварию... в смысле, крушение. Мы упали в километре от берега. Уже потом я думал: это ж сколько должно было совпасть случайностей - отказал мотор, который накануне проверил механик, может, он был небрежен, почему? потому что вечером поругался с женой? или с похмелья? Или же просто, без причины, потому что он такой? А почему в самолете оказался только один спасательный жилет? Их же должно было быть два. Их и было всегда два! А мне, почему мне в голову не пришло проверить жилеты? Потому что их всегда было два. Потому что с ними всегда все было в порядке. Потому что со мной никогда ничего не