Шрифт:
Закладка:
Толмай вышел на крыльцо и остановился, засунув пальцы за широкий кушак, в ожидании сына.
— Здравия тебе, отец! — приблизился тот.
— И тебе поздорову быть. Случилось что — или как?
— Случилось, — ответил Учай. — К добру ли, к худу — не мне то решать.
— Заходи в избу, рассказывай.
Учай поднялся по ступеням крыльца, склонился, проходя под прибитыми над входом лосиными рогами — знаком Хирвы, — а охочие до новостей мальчишки облепили дом, надеясь раньше других услышать, какую новость принес от ведуна Учай.
Однако младший сын и вовсе не стал говорить ни о Кирье, ни о порче, ни о Доме Ветра.
— Чужаки к нам пожаловали, — отвесив поклоны духам-покровителям очага, угла и порога, сразу выложил он.
Толмай сел на лавку, внимательно глядя на сына.
— Толком говори: что за чужаки, откуда, много ли?
— Спустились с Холодной Спины, да так и идут высоким берегом Вержи — скоро до нас доберутся. Одни высокие, статные, вот прямо как Урхо. Все, как один, в этакой блестящей скорлупе. Другие — вроде как пожиже и тем служат, но тоже не хлипкие, и у всех луки со стрелами и рогатины. А еще, — Учай скривился, вспоминая недавнюю встречу в лесу, — есть там человек, ликом темен и нравом крут, а быстрый, что куница…
— Вон оно как, — протянул Толмай. — Все или еще что?
— Куда ж все! С ними еще всякого люду тянется — целое племя! И самое главное, — Учай прервался, чтобы оттенить важность своих слов, — они сюда не своими ногами идут. Они на мамонтах едут, с мохряками!
— Вот как… — Вождь нахмурился. — В скорлупе, говоришь… и с мохряками?
— Все как есть рассказал! Своими глазами видел!
— Верю, верю я тебе. Те, что в скорлупе, копья и луки носят, и волосы у них длинные, в пучки увязаны, да?
— Нешто видеть доводилось? — затаил дыхание Учай.
— Видеть — нет. А слышать — от отца слышал. Сколько, говоришь, их пришло?
— Ох, много! Ежели оружных считать, то мужчин примерно как у нас. А если с безоружными, то, может, и вдвое будет… А с мохряками и вовсе…
Толмай встал, подошел к оконцу и глянул сквозь него на реку, шумящую за мысом.
— Вот что тебе скажу. Люди эти пришли сюда из далекой страны Арьялы. Много лет назад они уже заходили сюда несметным числом. Как рассказывал дед — куда большим, чем ныне. Правда, с юга, а не с Холодной Спины. Старейшины тогда порешили чужаков оружием не гнать, кровь попусту не лить. Селиться в наших землях длинноволосые все равно не собирались. А чтобы леса наши не портили да местный люд не обижали, решено им выход было дать: с каждого рта по куньей шкурке да черных бобров со двора по одному. Да волчьих шкур с селения по три дюжины… Для того на торжище в Ладьве отдельный лабаз поставили. Приезжают туда раз в год гости из Арьялы, выход забирают, заодно и привозят всяких диковин — тоже на шкурки меняют. Там, — он махнул рукой в сторону восходной земли, — цен-то настоящих не ведают. Сам посуди — за хороший топор из желтой бронзы берут шкурок всего-навсего столько, сколько пролезает в проушину того самого топора…
Он улыбнулся столь вопиющему невежеству чужаков, но тут же снова стал серьезен.
— Если в этом году на торжище не пошли, а сюда направляются — значит есть тому важная причина.
— Какая? — спросил Учай, пораженный обширными знаниями отца.
Он и не думал, что Толмай так хорошо изучил мир до самых дальних его пределов. Его собственные знания о нем не простирались за пределы Зеленого Дома. Учай пообещал себе восполнить это упущение и вызнать о земле чужаков как можно больше.
— Мы покуда не ведаем. Но стало быть, надо все потихоньку разузнать. С чужаками следует быть радушными и приветливыми. Кто знает, с чем они пожаловали и когда вдругорядь сюда намереваются? Лучше их не злить. Их больше, чем нас… А скорлупу эту ни стрелы, ни копья не берут — в том наши предки убедились. Я вот что думаю… — Толмай подошел к сыну. — Если мы нынче хорошо гостей примем, то и в иной раз они нас за друзей посчитают. Какое нам с того благо?
— А такое, — чуть подумав, отозвался Учай. — С их дружбы нам много пользы прийти может. Что, если приманить их везти свой товар к нам, а не в Ладьву?
Толмай усмехнулся и кивнул:
— Разумно мыслишь. А еще?
— А если тут большое торжище устроить — тогда и все иные рода к нам придут! — догадался Учай. — Ну а если еще и выход у нас тут собирать…
— Стало быть, так. — Толмай положил тяжелую руку на плечо сына. — Ступай к Урхо да передай ему, что мы гостей тут ждем. И в честь их прихода устроим большой праздник. Пускай люд порадуется.
— А мы как раз все, что нужно, прознаем да выведаем, — радостно подхватил Учай.
Он уже выходил, когда отец с беспокойством спросил его в спину:
— А что там Кирья-то наша? Что Ашег говорит — есть на ней порча или нет?
Младший сын озадаченно взглянул на него. Прибытие чужаков совершенно затмило паводок и обвинения Высокой Локши. В другое время о них бы судачили не один год, но теперь Учаю уже казалось, что все это случилось давным-давно.
— Насчет порчи Ашег ничего не сказал. Но все твердил о каком-то сне, который Кирье послал бог ветра. Остерегайтесь, говорил, зла, что идет в наши земли. Урхо думает, что это мохряки.
— Я с Ашегом потом потолкую, — сказал Толмай. — Ну ступай. А я буду готовить встречу…
Огнехранитель Хаста сидел на верхушке пологого холма над рекой и бездельничал, как показалось бы досужему наблюдателю. На самом деле он предавался важным раздумьям и заодно наслаждался окрестным видом. Вид с вершины в самом деле открывался прекрасный. Южный склон круто обрывался к реке, за которой простирались заливные луга, обрамленные зубчатой кромкой леса, подсвеченной заходящим солнцем. А если глядеть в обратную сторону, то совсем неподалеку виднелись поросшие травой крыши приземистых бревенчатых домишек, величаемых ингри избами.
Впрочем, Хаста был далек от мысли пренебрежительно смотреть на чужие жилища, ибо знал, что не у всех есть и такие. Он задумчиво глядел на раскинувшийся внизу поселок, пытаясь мысленно подсчитать, сколько жителей в нем обитает. Конечно, скоро это станет известно, но занятно будет сравнить его предположения с истиной.
Интересно, какими ремеслами они владеют? Он припомнил содержимое корзин со всякими безделушками,
