При этих словах он невольно улыбнулся. Последний раз людей этого далекого народа видели в землях ингри, когда отец был еще ребенком. Конечно же, они их не трогали!

— Вот оно, зло. — Учай ткнул пальцем в сторону людей в скорлупе. — Вот то, о чем говорил Ашег!

— Мы не трогаем их, они не трогают нас, — пожал плечами Урхо. — Надо послать весточку отцу. Он все решит. Я сам думаю — нам следует уйти в Зеленый Дом.

— Всем родом?

— Да, всем. Ни мохряки, ни чужаки не отыщут нас там.

— Да? А если эти, в блестящих скорлупках, пожелают отдать нашу землю мохрякам? Зачем они иначе явились сюда все вместе? Если они поселят этих людоедов в наших избах, что ты тогда скажешь?

— Мы не трогаем их, они не трогают нас, — вновь напомнил Урхо.

— Это лишь слова. Кто спросит с них, если они пожелают обмануть тебя?

— Они клялись перед богами! И наши деды тоже.

— Быть может, ты и прав, — осклабился Учай. — И боги накажут их. Но ты будешь уже мертв. Мы должны отвадить их от наших земель. — Он поглядел в небо. — Скоро начнет темнеть. Они остановятся на ночевку здесь, на Лосиных Рогах…

Рука его потянулась к луку.

— Даже не думай об этом! — прервал его Урхо. — Будем покуда за ними тихо следить. И вот что — пусть этот волчий пастух, Мазайка, подкрадется к ним поближе…

— И посчитает зверей и людей, — кивнул Учай.

След человеческих ног был едва заметен, но все же для Ширама было достаточно признаков, чтобы обнаружить его. Отброшенная в сторону сухая ветка, раздавленный гриб — все это говорило о наличии поблизости соглядатая так же явно, как если бы он привязывал на своем пути красные тряпки. Накх склонился над вмятой в мох шишкой, затем посмотрел вперед, измеряя расстояние между шагами.

— Видишь? — сказал он Аюру, который внимательно следил за его поисками, не очень понимая их смысл. — Вон следы наблюдателя. Я их давно уже вижу…

— Почему ты думаешь, что он следит за нами? — спросил царевич. — Может, дикарь просто шел мимо?

— Отпечатков пяток не видно, шаг короткий. Что это значит? Он не торопился, крался осторожно, стараясь не спугнуть дичь — в данном случае нас…

Ширам разведенными пальцами измерил длину следа и, чуть прикрыв глаза, прикинул рост и стать преследователя.

— Тот, кто следит за нами, ростом не выше трех локтей… Ветер есть, но след четкий — значит прошел совсем недавно…

— Он был один?

Ширам внимательно огляделся в поисках других следов. Нет, похоже, это единственные.

— Да. Крался ловко, почем зря веток не ломал — умеет по лесу ходить…

Аюр слушал накха, с каждым мигом проникаясь почтением к его знаниям и чувствуя, как нарастает азарт. Вот это настоящая охота!

— А где дикарь сейчас? Надеюсь, не целится в нас из-за кустов?

Ширам задумался, вспоминая увиденную со скалы округу… Так и есть. Дорога шла над берегом реки, повторяя ее изгибы, и всякий раз соглядатай, следуя за ними вдоль опушки леса, выбирал такие места, откуда открывался весь путь целиком. Значит, сейчас он должен быть справа и впереди. А потом… Ширам улыбнулся, становясь в этот миг неуловимо похожим на покойного деда.

— Иди за мной как можно тише, — сказал он Аюру и скользнул в сторону от цепочки оставленных соглядатаем следов.

Мазайка умел ходить по лесу — как же иначе в его ремесле? Он двигался быстро и бесшумно, так что зверь не услышал бы его шагов. Он выбирал хорошие места для слежки и умел затаиваться, подолгу сидеть не шелохнувшись, будто превращаясь в ствол дерева или поросший мхом валун. Вот и в этот раз он подкрался к торчащей над утесом согнутой ветрами сосне, взобрался на нее, прильнул к шершавой коре и притаился, глядя на простиравшийся снизу берег Вержи, по которому неспешно двигались мамонты. И принялся, как велел Урхо, считать.

Зверей — обе руки и еще два пальца. Людей в скорлупе — чуть больше дюжины. Оружных людей без скорлупы — четыре руки. А кроме них, пешие без оружия — мохначи и какие-то еще люди. Мазайка насчитал целых шесть рук. Это было очень много — во всем их роду не набралось бы столько мужчин… Впрочем, дед рассказывал, что однажды в землях южных ингри случилось нашествие — чужаков пришло целых сто рук. Он не слишком-то верил. Во всех племенах, что собирались раз в год на осеннем торгу в Ладьве, большом селении на пути в земли вендов, не набралось бы столько.

Мазайка вслушивался в голоса чужаков, в дикие окрики и рычание погонщиков, стараясь вникнуть в их замыслы, но ничего толком не услышал и не понял. Когда что-то коснулось его плеча, он вздрогнул и резко повернулся. Перед ним стоял незнакомец, похожий на ночную тень, — черные волосы, смуглое лицо, темная, не сковывающая движений одежда. На широком кожаном поясе чужака на первый взгляд не было заметно никакого оружия, но через оба плеча за спину уходили перевязи.

— Здравствуй, — коротко проговорил он, глядя на него немигающими зелеными глазами.

Мальчик отпрянул, едва не сорвавшись с края обрыва, и схватился за манок, висевший на поясе. Однако странный незнакомец вел себя так спокойно, будто ни кость, ни железо не могли причинить ему вреда. Он лишь перехватил запястье волчьего пастуха в тот миг, когда пальцы его еще не сомкнулись на дудочке, и потянул на себя. Удивленный Мазайка ощутил, как небо поворачивается и он вдруг оказывается лежащим на земле. Незнакомец тут же отпустил его и вновь повторил:

— Здравствуй.

— Кто ты такой?! — выпалил мальчик.

— О! Я понимаю его речь! — раздался рядом звонкий голос, и из-за скалы появился второй чужестранец, большеглазый юноша с луком в руках. — Он говорит на языке слуг и рабов. Но как же чудно он выговаривает слова…

— Это весьма удачно, — отозвался его старший товарищ. — Помнится, с вендами у нас язык был совершенно не схож — очень мешало при допросах…

— Неужели здешние дикари родственны нашим «земляным людям»? — Юноша с любопытством уставился на юного ингри. — По виду и не скажешь. Смотри, какие у него чудные волосы — почти белые, хотя он не старик!

Мазайка припал к земле, не шевелясь. Он отлично понимал, что победа не стоила его противнику ни малейшего труда. При желании тот мог попросту свернуть ему шею или столкнуть вниз — он бы и не понял, что случилось, — но не сделал даже попытки. А значит, у него