class="p1">– Что ж, Чарльз, желаю удачи. Я буду скучать по твоему обществу, однако, надеюсь, ты хоть в Америке найдешь наконец женщину, которая тебе по сердцу.

– Сомневаюсь, мой друг.

– Держу пари на единорога, что ты ошибаешься.

– На какого еще единорога?

– Проигравший должен будет послать победителю единорога. Ну, согласен?

– Я не из тех, кто отказывается от пари, – говорю я.

– Так и знал, – поднимает бокал Ричард. – Тогда выпьем за тебя и за твое новое приключение. За женщин и единорогов. Напиши мне, пожалуйста. Я буду жить твоей жизнью.

Год спустя я отправляю ему письмо с озера Чатаква в северной части штата Нью-Йорк. Из Нью-Йорка в Оксфорд. В конверт вложен маленький единорог, вырезанный из дерева.

Дорогой Ричард!

Мне трудно это признать, и все же ты был прав. Я всегда думал, что невосприимчив к очарованию женского пола, но женщины Соединенных Штатов Америки оказались особенными. Они пропитаны духом революции; дерзкая непоколебимость отличает их от жительниц Британии, которые слишком долго жили в относительной стабильности.

Итак, я без памяти влюблен в Мэг Смит. Она умная двадцативосьмилетняя школьная учительница. Ученики так любят Мэг, что ходят за ней повсюду, как цыплята за наседкой, даже после уроков. Наши дни наполнены детскими голосами и смехом, и это самый чудесный звук на свете. Я надеюсь вскоре создать настоящую семью.

Я отправился в Соединенные Штаты, чтобы открыть новые растения, а вместо этого открыл новую версию самого себя. Подобно тибетским буддистам, я словно перевоплотился, получил новый шанс. Мэг – мое спасение. Прости, что прибегаю к религиозным сравнениям, но я ей очень благодарен.

Однако хватит обо мне. Как твои дела, мой дорогой друг? Я надеюсь, что настойка корня гарпагофитума прямостоячего, которую я прислал тебе в прошлом месяце, помогла от болей в суставах. Пожалуйста, сообщи, когда найдешь минутку. Я скучаю по нашим беседам у камина.

Всегда твой, Чарльз

P.S. Этого единорога вырезал один из учеников Мэг. Считай, это твой выигрыш.

Вскоре после этого я получаю письмо от Ричарда. Оно гораздо короче, чем обычно, и написано сильно дрожащей рукой.

Дорогой Чарльз!

Я очень рад услышать о твоем счастье с Мэг. Меня всегда беспокоило, что ты чересчур глубоко погружаешься в мир флоры и фауны и слишком редко бываешь в приятной женской компании.

Здесь ужасно сыро – и почему в Англии столько дождей? Надеюсь, в Нью-Йорке больше солнца, чем у нас в Оксфорде. Спасибо за Harpagophytum procumbens. Он действительно принес большое облегчение моим ревматическим суставам.

Письмо на удивление короткое для человека, известного своим красноречием, однако месяц спустя приходит объяснение в виде телеграммы от его сестры, в которой сообщается, что Ричард мирно скончался во сне. Он некоторое время чувствовал себя неважно.

Я прижимаю телеграмму к груди. Мне никогда не удается надолго удержать тех, кого я люблю. Как по команде, на следующий день Мэг заболевает туберкулезом. Болезнь убивает ее быстро и мучительно. Меня немного утешает тот факт, что она прожила довольно счастливую жизнь, пока я не встал у нее на пути, чтобы все разрушить. Сомнительное утешение.

Элен

Адам сказал мне, что Себастьен не так крут, как кажется; и действительно, подойдя ближе, я начинаю замечать «трещины на фасаде». Себастьен словно надеется, что я упаду с очень высокого крутого обрыва – возможно, потому, что я продолжаю появляться в местах, которые он считает своей территорией: в его любимом баре, в книжном магазине, в порту. А теперь и вовсе в его доме.

При этом он совершает странные поступки, например оставил для меня книги в офисе и баюкает мою раненую лодыжку, как будто прикосновение к моей коже – бальзам для его разбитой души. С врагами так не обращаются. Себастьен непоследователен, и это заставляет меня задуматься: не притворна ли его враждебность? Тем более к незнакомому человеку.

Если только мы в самом деле не знакомы. Если он, как и я, не лелеет веру в невозможное. Может быть, это не многолетняя влюбленность в воображаемого друга, который внезапно появился в реальной жизни, а что-то другое, о чем Себастьен боится сказать вслух.

Когда я говорю: «Прекрасно. Тогда у тебя есть время объяснить, почему со мной ты ведешь себя как засранец, а для всех остальных ты практически святой», он облачается в доспехи. Мост поднят, ров полон змей, лучники наготове. И нет никакого способа прорваться через эту крепость.

– Я покажу твою комнату, – говорит Себастьен, вставая, и идет по коридору, не предлагая мне дальнейшей помощи. Он идет медленно, но я поспеваю за ним с трудом: наполовину прыгаю, наполовину ковыляю.

Дом огромен. Мы вновь попадаем в прихожую (учитывая размеры и мраморную отделку, она напоминает фойе), идем через библиотеку, затем через открытое пространство, похожее на музей, со скульптурами на пьедесталах и стеклянными витринами вдоль стен.

Миновав изящную лестницу из отполированного дерева, достойную обложки Architectural Digest, мы добираемся наконец до гостевых апартаментов на другой стороне дома.

– Полностью укомплектованная мини-кухня. – Себастьен обводит рукой небольшое помещение с плитой, микроволновкой, холодильником и круглым столом. – Спальня и ванная за этой дверью, постельное белье в шкафу. Пойду принесу тебе поесть.

– Вау! Ничего…

Поздно, он уже ушел.

Я вздыхаю и опускаюсь на матрас; моя лодыжка дрожит от облегчения. Гостевая комната оформлена в том же современном деревенском стиле, что и остальной дом, – много темного дерева, стеклянные и металлические акценты: бра для чтения по обе стороны изголовья, краны в ванной.

Себастьен возвращается через десять минут с кофе, молоком, хлебом, яйцами, сыром, ветчиной, макаронами и томатным соусом. Он ставит в морозилку два пластиковых контейнера.

– На несколько дней хватит.

Он прикрепляет к холодильнику стикер.

– Пароль от Wi-Fi; можешь пользоваться и стационарным телефоном.

На стене висит телефон с витым шнуром.

– Понятия не имела, что их еще делают, – бормочу я.

– Здесь нет сотовой связи.

– Но у тебя же есть мобильный?

Я не знаю, зачем спрашиваю – просто любопытно. Неужели передо мной последний человек в Америке, который пользуется только стационарным телефоном?

Себастьен наклоняет голову и смотрит на меня так, словно я сморозила глупость.

– Зачем, если здесь нет сигнала?

Я отвечаю ему таким же взглядом.

– А вдруг ты едешь по городу и возникает чрезвычайная ситуация или что-то в этом роде?

– Например, врезаюсь в