Офис потихоньку начинает напоминать минное поле. Не знаешь, куда ступить и когда рванет… А что рванет — факт.

***

Я стою в кабинете главы отдела красная как рак. Слушаю ор Эдуарда Викторовича Забродского. Изо всех сил стараюсь держать зубы сцепленными, чтобы не ответить что-нибудь едкое. А этого едкого на языке вертится столько, что скоро выжжет меня изнутри.

— Я считал вас грамотным специалистом, Снежана. Но скажите мне, как может грамотный специалист делать такие глупые ошибки? Полюбуйтесь, я тут пометил…

Он швыряет на стол распечатанные файлы, испещренные красными пометками, которые он сделал своим размашистым почерком.

Пробегаюсь взглядом по строкам, и у меня на затылке от ужаса начинают шевелиться волосы.

— Но подождите…

— Что «подождите»? — орет он.

А я всего-то хотела сказать, что этих ошибок не делала. Тут что-то явно не то.

Решаю отстоять себя:

— Когда я отправляла вам файл, никаких подобных ошибок в нем не было! Я вам клянусь, все проверяла на опечатки, да и не делаю я их практически, вы же знаете…

— Я вижу, как вы их не делаете, — шипит на меня начальник.

— Я вас уверяю, что присылала вам другой файл. Может, кто-то нарочно…

— Вы на что намекаете? — ярится он еще больше. — Я не потерплю, чтобы со мной пререкались…

«Вы выставляете себя самодуром!» — хочу закричать.

В то же время понимаю — это будет край.

Поэтому молча терплю, а Забродский продолжает меня песочить. В конце концов отправляет переделывать файл, который запорола не я.

Но даже не этот конкретный выговор так сильно подтачивает меня изнутри. Всю следующую неделю на работе из меня буквально вытягивают жилы.

Такое ощущение, что я вдруг резко разучилась переводить. Постепенно у меня опускаются руки, и ничего уже не хочется.

Я хожу в офис, как настоящий зомби, почти не сплю, ведь на меня сыплется огромное количество работы, всевозможных правок, исправления недочетов, которые нередко устраняю ночами.

А в один из дней Забродский все же изволит сжалиться надо мной.

Когда я в сердцах ему ляпаю, что так дальше продолжаться не может, он приглашает меня в свой кабинет.

Там он смотрит на меня с сожалением и по-доброму говорит:

— Снежана, хотите совет?

— Хочу, конечно, — киваю в надежде на долгожданное послабление со стороны начальства.

— Увольтесь по собственному, — вдруг ошарашивает он меня. — Так будет проще, поверьте.

С этими словами он указывает мне на выход.

Вот только я настолько огорошена его словами, что не двигаюсь с места.

Мне требуется время, чтобы понять, что я здесь больше не ко двору.

И, к сожалению, мне без слов понятно, почему это так.

Становится очевидно, что мой начальник получил указание от Багиряна. Другой причины и быть не могло. Можно было сразу догадаться, но на меня обрушили столько всего, что мозги на время отключились.

— Поверьте мне, в таких весовых категориях вам не выстоять, — продолжает раздавать свои советы Забродский. — Лучше отступите.

— Я могу идти? — спрашиваю с прищуром.

— Идите, конечно, — кивает он с сожалением.

И я ухожу…

Наверное, многие на моем месте отправились бы в отдел кадров, написали бы заявление. Чего уж там, возможно и мне стоит это сделать. Банально поберечь нервы. Что случится, если я так сделаю? Посижу какое-то время без работы, поищу что-то новое, попытаюсь устроиться в другую компанию, построю новую карьеру. Все это не конец света.

Но, во-первых, до дрожи обидно!

Во-вторых, мой очередной побег не гарантирует, что этот гад оставит меня в покое.

В-третьих…

Как же все это глупо!

Да, у нас с Багиряном непримиримые разногласия. Были пять лет назад!

Пять длиннющих лет назад! Неужели он до сих пор на меня злится за что-то? Как это вообще возможно? Что за детский сад? Он взрослый мужчина или ребенок-переросток, обиженный на прошлое? Что за мелочный поступок? Он же даже не своими руками мстит, а с помощью человека, который обязан ему подчиняться.

При этом еще недавно ломал передо мной комедию: мол, забыли и простили. Ага, ага…

Меня захлестывает такая злость, что удержать ее в себе я просто не в силах.

Поэтому не еду вниз в кадровый отдел.

Путь мой лежит на седьмой этаж.

Я готова высказать козлу Багиряну все, что наболело. Я и без того слишком долго играла по правилам, на которые Барсег плевал с высокой колокольни.

Глава 21. Поход во имя справедливости

Снежана

Перед дверью в приемную Барсега я невольно робею.

Столько времени от него бегала, и тут являюсь сама, тем более когда никто не звал.

В то же время не пойти не могу.

Даже если я сбегу отсюда, уволюсь, где гарантия, что он снова не найдет меня и не захочет напакостить еще раз. Эдак мне всю жизнь от него бегать, что ли? Фигу с маслом!

Достаточно пряток.

Если этому мужчине есть что мне предъявить, пусть предъявит.

Если он считает, что имеет основания за что-то мстить, то пусть хотя бы озвучит, за что. А если его просто не устраивает моя физиономия и наличие меня в фирме… Тут уж пусть подвинется. Я увольняться из-за его прихоти не собираюсь. Если понадобится, я в суд подам! До каких пор он будет считать себя вправе меня шпынять? Нет у него такого права. Нет, и все тут!

Ободренная собственными мыслями, я уже хочу войти в приемную. Но решаю — так будет некрасиво. Все же стучу, прежде чем открыть дверь.

А когда оказываюсь внутри, меня встречает девушка с потрясающе длинными ногами. Это ж восьмое чудо света какое-то. И вроде бы юбка у нее почти до колена, но ноги в этих шпильках просто потрясающие.

Неожиданно злюсь, поскольку понимаю — Барсег не просто так взял ее в секретари.

— Чем могу помочь? — спрашивает она с вежливой улыбкой.

— Извините, я к Барсегу Артуровичу. Он у себя?

— По какому вопросу? — уточняет секретарь чуть настороженно.

— По личному, — отвечаю с нажимом. — Так он у себя?

Секретарь одаривает меня неприязненным взглядом и говорит:

— Барсег Артурович никого по личным вопросам не принимает. Что-то еще?

Ах ты ж боже мой! Не принимает он, видите ли…

— А вы спросите, может примет, — настаиваю на своем.

— Он очень