Шрифт:
Закладка:
— Евгений Александрович, рад видеть, — Николай Васильевич встал мне навстречу, обнял. — Долго же вас по заграницам носило. Читал, как вы с Микуличем подвиги совершали! Я бы не решился, честное слово! Молодцы!
— Ничего не дам, — сказал я, нахмурившись. — Так разговор начинают, когда просить что-то надумали, — и, не вытерпев, рассмеялся. — А икс-лучи?
— Да я Рёнтгену за них памятник поставить готов! Какое изобретение! Будто глаза открылись!
— Но ведь зачем-то вы пришли, — упорствовал я. — Не верю, что дома у вас самовары кончились.
— Есть просьба, — вздохнул Склифосовский. — На меня взвалили организацию скорой помощи в столице. Набрали врачей, проводим занятия. И я подумал, что лучше вас в этом вопросе никто не разбирается. Хочу пригласить вас прочитать пару лекций, может, практические занятия провести. Чтобы из первых рук.
— Проще было бы отправить их на стажировку к Моровскому, — потер я лоб. — Там и практические занятия, и лекции, всё на месте получили бы.
— Думал просить и об этом, но сами понимаете — надо их собрать, отвезти, разместить. Может, позже, в конце учебы организуем группу. Не знаю даже. Заехали бы завтра, подумаем вместе. Или я вас отвезу... Ну как, согласитесь? Выделите время? Я понимаю, у вас другое в голове сейчас...
Романовский виновато пожал плечами. А то я не знаю, кто меня продал.
— Соглашусь. Куда от вас денешься?
***
Вот зачем я приехал? Чтобы впахивать начинать? Мне после таких потрясений отпуск положен, года на полтора. В Ницце, или на Крите где-нибудь. Не успела дверь за одними закрыться — другой ломится. Тубин пришел.
— День добрый, Евгений Александрович!
— И вам того же. Проходите, присаживайтесь. Самовар к вашим услугам. Рассказывайте, что у вас.
— По ложному слуху. Несколько раз в стороне от пациентов заговаривали о новом лекарстве, гораздо лучшем, чем имеющееся. По аптекам, с которыми работали, запустили такой же слушок, интересовались, смогут ли они готовить для нас быстро и в больших количествах. За нужным человеком надзор ведут.
— Это хорошо. Ждем Жигана, он тоже помочь должен. Людей хватает?
Вот я тут контрразведчик весь из себя. Можно подумать, понимаю что-нибудь. Конечно, я же смотрел кино про Штирлица и про Соломина-адъютанта. Пал Андреич, вы шпион? Но что поделать, приходится с умным видом сидеть, кивать. Главное, я специалистов на это подрядил, мое дело — доклады принимать, и обеспечивать материально.
— Хватает. Там у нас... Местные кадры задействовали.
— Вот и хорошо. Еще что?
— По доктору Ельциной, вы велели узнать...
— Да? Как она? Пьет, играет в карты, увлекается кокаином? Какие грехи за ней?
— Ничего такого. Действительно, отец ее умер, она фактически одна содержит семью. Пагубных привычек за ней не замечено. Отзывы пациентов положительные, отмечают вежливость, почти все называют ее грамотным врачом. У меня...
— Нет, спасибо, — замахал я руками. — Хоть от этого увольте! Мы ее возьмем на работу, надо присмотреть за ней: не будет ли проявлять любопытство без меры, короче, Евгений Александрович, вы сами знаете.
— Непременно займусь. Разрешите идти?
***
Очень кстати пришел Романовский. Домой уже собирался, но решил на дорожку выпить чаю. Чтобы энергии хватило добраться. Надо уже Дмитрию Леонидовичу принудительно отдых организовать. А то скоро завалится прямо на рабочем месте. Процесс идет, и без него справимся. Слишком уж он во всё вникнуть пытается, через себя пропускает.
Только мы сели, налили по первой, я еще баранку взял — свежую, вкусную. Подумал, что стоит поесть основательно, а то весь день всухомятку питаюсь. И тут дверь открылась, и в кабинете появился господин Невструев. Который слуга мой. Собственный персоной. Красивыыыый, аж завидно стало.
— Кузьма, какими ветрами? Ты же поехал в Знаменку, говорил, недели на две, не меньше. Что так быстро вернулся? И главное: кто это тебя разукрасил?
Синяк у него просто на половину лица расползся. Судя по трехцветию — сине-фиолетовому оттенку в центре с зеленоватой каймой, переходящей в желто-коричневую периферию, приложили его примерно неделю назад. Или даже чуть больше. Как раз когда он должен был в Знаменке появиться.
— Да это... Пустое, — махнул он рукой. — Здравствуйте, Евгений Александрович! Дмитрий Леонидович, мое почтение!
Кузьма нам поклонился, тяжело вздохнул. Нет, не пустое там!
— Говори уже, что случилось! Может за льдом послать?
— Да, заживет! Не стоит беспокоиться. Приехал я, значица, денежку передать, всё чин чином, как положено. Ну позвали гостей, посидеть, поговорить. Что ж я, чужой какой? И вот кум мне доложил, что управляющий, значит, лесопилку совсем к рукам прибрал, налево бревна и доски пускает. Мол, барин далеко, а моя власть тут поболе других. Еще и кричит, что урядник за него вступится. Если б я выпимши был, может и стерпел бы такое. Но тут меня обида взяла — вас и государь-анпиратор привечает, и король немецкий, да и князья всякие руку жмут. А этот... никакого уважения, значит. Еще и ворует без меры, ирод! Вот и пошел я показать им... А там... набрал он себе помощников — один другого больше. Рожи поперек себя шире. Ну и... победили они. Но я им тоже! — потряс он кулаком.
Ясно. Попытка мятежа управляющим была подавлена. Надо ехать в Знаменку, ставить его на разбор — нельзя спускать такое. Эх! Как же не вовремя всё это... Продать имение, да и забыть про него. Натуральный чемодан без ручки. Уверен, там и воровать нечего, гроши какие-то. Урядник — это вроде участкового? Анискин местный. Ну, не самый крупный чин. На Кузьму, может, и подействует, а я запросто могу и к исправнику пойти, да и к губернатору, если понадобится... Взять Жигана, да навести там порядок... Когда? Это недели на две из жизни выпасть надо, самое малое. Да тут и на день не получится! Хотя и на полгода получалось, никто не умер.
— А ты один приехал? — вспомнил я. — Ты в Москве на Большую Молчановку заезжал? Или сразу сюда?
— Как не заезжал? Был я там. С Жиганом и приехали. Он вам пакет какой-то от Славки привез...
Я прямо подорвался со стула. Да
