«Каныкей слишком хороша для мужа, который отсутствует. Она как раз подходит мне, который живет рядом. Красота ее запала мне в беспокойную душу, а слава Манаса нарушила мой покой. Почему это я должен быть под ним, а не он подо мной? Почему бухарская умница не может стать моей женой? Разве я хуже Манаса? Разве мы с ним не дети родных братьев?»

И Кокчокез порешил взять Каныкей себе в жены, стать владыкой над людьми Манаса, а если Бай помешает ему в этом, убить его.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Перекочевка

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Годы изгнанья прошли —

Вытащим колья юрт.

Из чужестранной земли

Вытащим колья юрт.

Мы соберем с лугов

Скот четырех родов,

С первым веселым лучом

Перекочевку начнем!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Говорят, голубь всегда найдет себе голубку, а змей — змею. Хитрец Кокчокез быстро понял, что десять буянов Орозду будут ему верными помощниками.

Однажды он пришел к ним в юрту и сказал:

— Если подумать, то вы славные джигиты, даже мудрые джигиты, а почему-то вас прозвали буянами. Всему виной то, что вы до сих пор холосты. А между тем разве среди сорока подруг Каныкей не найдете вы себе хороших и красивых жен?

Десять буянов захохотали, польщенные словами Кокчокеза, но старший из них, в котором было все же немного мозгу, озабоченно сказал:

— Подруги Каныкей — жены сорока воинов Манаса. Если мы последуем твоему совету, киргизский лев не пощадит нас.

Кокчокез разгневался:

— Доколе вы будете называть Манаса киргизским львом? Доколе вы будете трепетать перед ним? Разве я, и вы, и Манас — не дети родных братьев? Если мы соединим наши племена против Манаса, то я женю вас на десяти подругах Каныкей, а на остальных тридцати женятся мои джигиты, а я сам женюсь на Каныкей и стану ханом, а вы будете первыми людьми у меня.

— Ты забываешь о Бае, хитрый Кокчокез, — сказал старший буян. — Он остался на Алтае ханом, и народ предан ему. Бай не допустит тебя к власти.

Кокчокез отвечал:

— Мы посеем в народе слухи о поражении Манаса. Мы заставим Бая смириться. Если же он окажется строптивым, убьем его. Разве недостоин он смерти хотя бы потому, что так дурно обращается с вами, сыновьями своего брата, избрав своим советником незнатного Бозуула?

— Бозуула тоже убьем! — сказали сыновья Орозду.

Десять буянов и один хитрец приступили к своему черному делу. Они распространили слух, что Манас убит, что убиты все его богатыри, что войско разгромлено.

— Доверили мы жизни киргизов взбалмошному юнцу! — говорили сеятели слухов. — Не лучше ли нам избрать своим ханом почтенного, осторожного Кокчокеза?

Каныкей не верила этим слухам. Она утешала своих подруг, говоря, что во всем видит коварство Кокчокеза, что Манас и его богатыри живы, что скоро будут вести от них.

На закате одного из дней в ее юрту вошел Кокчокез и сказал:

— Манас убит. Выходи за меня замуж: ты запала мне в душу.

Каныкей с гневом прогнала его, крикнув:

— Манас жив, а ты противен мне! Лучше умру, а не нарушу своего слова, не стану твоею женою. Ты недостоин пыли под копытами коня Манаса!

Тогда Кокчокез отправился к Баю и сказал сердито:

— Манас убит. Войско его разбито. Прикажи Каныкей стать моей женой.

Эти слова привели Бая в бешенство. Он воскликнул:

— Стыдись, Кокчокез! Ты нашел покой под крылом Манаса, а злоумышляешь против него! Разве не Манас возвысил наш народ? Теперь я вижу, кто сеет черные слухи. Теперь я вижу, что умница Каныкей была права, предупреждая меня о твоем коварстве. Убирайся прочь, а завтра ты предстанешь перед судом стариков.

Кокчокез усмехнулся и вышел из юрты. Оказалось, что его люди были уже наготове. К нему приблизились десять буянов Орозду, ожидая приказания. Кокчокез сказал им:

— Убейте Бая, а я поведу своих воинов и уничтожу тысячу джигитов Бозуула.

Десять буянов ворвались в юрту Бая.

Но Кокчокез, не желая входить с буянами в юрту старика, обманул их. Он не пошел уничтожать тысячу воинов, ибо знал, что в этом нет надобности. Еще днем созвал Кокчокез всех воинов на угощение и отравил их. Теперь их трупы валялись на траве возле грязных юрт Кокчокеза. Беспокоило Кокчокеза лишь то, что среди отравленных не было их начальника Бозуула: тот выехал на охоту, иначе не позволил бы он своим воинам принять приглашение коварного пришельца. Не знал Кокчокез, что Бозуул, вернувшись с охоты, увидел трупы своих соратников и в ужасе помчался к Баю, но, заметив, как десять буянов ворвались к старейшине, притаился за его юртой, держа коня на длинном поводу.

Бай, увидев мечи в руках десяти буянов, сразу понял их намерения.

— Я думал, — сказал он, — что если погибну, то на поле боя, а вот приходится погибать в своей юрте. Я думал, что если погибну, то от руки коварного врага, а вот приходится погибать от руки своих племянников, от родных детей моего брата!

И старейшина Бай стал причитать, а десять буянов стояли, ожидая, когда он кончит, ибо нельзя прерывать последние слова человека, которого собираешься убить.

— Если бы здесь был Манас! — причитал Бай. — Если бы здесь был Кошой! Если бы здесь был Джакып! Если бы здесь был Кокчо!

Бозуул, таясь за юртой, не знал, как ему поступить. Он понимал, что не справится с десятью буянами, но предсмертный плач старого хана разрывал ему сердце.

Наконец он решил:

«Если Бай в своих причитаниях вспомнит и мое имя, то я не выдержу, ринусь на этих десятерых нечестивцев!»

А Бай продолжал:

— Где ты, сын мой Бакай, правая рука Манаса? Ты бы спас меня! Где ты, сын мой Тайдак, скромный воин из числа многих тысяч? Ты бы спас меняі Где ты, лев Бозуул, вестник вождя? Ты бы спас меня!

Услышав свое имя, Бозуул откинул полог юрты. Его неожиданное появление ошеломило десятерых буянов, чья глупость и трусость превышали их заносчивое буйство. Не дав братьям опомниться, Бозуул схватил Бая, посадил его на коня и помчался, опережая ночной ветер. Десять буянов пустились вдогонку, но беглецы успели достичь ущелья и скрыться. Буяны вернулись ни с чем. Они стали обвинять друг друга в трусости и, как всегда, разделились на две пятерки