Но потом произошло одно событие, которое заставило меня вставать пораньше, чтобы и по утрам ходить через Задругу. В ту же гимназию, прямо в наш класс поступила и фарфоровая куколка Ида Горачкова.

Разумеется, с тех пор, как она выжила меня из их дома, я уже несколько раз с ней пересекалась. Мезиржичи — город не такой большой, чтобы ни разу не встретиться за эти почти пять лет. Иногда мы сталкивались на улице или в магазине, но каждая из нас делала вид, что не замечает другую. Мы продолжали себя так вести, даже когда стали одноклассницами. Ни слова друг другу не сказали, смотрели друг сквозь друга, будто были прозрачными.

А потом случилась эта странная история. Ида начала крутиться вокруг Ярмилки, которую уже все теперь называли Ярмила. Она пела дифирамбы ее белокурым локонам — они и правду были роскошными — нахваливала Ярмилкину сборчатую юбку, в которой, на мой взгляд, Ярмила смахивала на воздушный шар, потому что была далеко не худышка, и предлагала дать поносить свой легкий голубой свитерок.

— Он та-а-а-к пойдет к твоей юбке! — говорила она.

А как-то увязалась за нами по дороге домой. Она шла рядом с Ярмилкой, весело болтая, а меня будто вообще там не было.

— Я так рада, что мы оказались в одном классе, Ярмила, — щебетала она. — Я сразу поняла, что у тебя есть вкус. По правде сказать, только у тебя он и есть в этом классе.

Я думаю, мы подружимся.

— Я всегда интересовалась модой, — осторожно ответила Ярмилка. — Когда мы были маленькими, мы с Мирой на чердаке…

— Если хочешь, дам тебе почитать «Женщину и моду». — Ида пропустила мимо ушей упоминание обо мне. — Мама на него подписана, и у нас дома лежат все номера.

Тут уж Ярмилка не могла устоять. Она помялась.

— Ну, я бы посмотрела.

— Знаешь что? Мы тут совсем неподалеку живем, давай прямо сейчас зайдем за ними?

Мы стояли на перекрестке, где наши пути расходились. Ярмилка остановилась в нерешительности.

— Наверное, в другой раз, сегодня меня ждут дома.

Ида натянуто улыбнулась и пропела:

— Как хочешь. Тогда завтра?

— Ну, может, завтра, — неуверенно сказала Ярмилка. Когда Ида наконец отчалила, она повернулась ко мне:

— А почему ты собственно так не любишь эту Иду? Вроде она довольно милая.

— Милая? — У меня зарябило в глазах. — Я же тебе рассказывала, как она меня чуть не убила.

— Ну, Мира, не преувеличивай. Вы же были детьми. Это просто была такая игра.

В этот момент я поняла, что дела мои плохи, Ида опять выигрывает, и нужно держать ухо востро, чтобы она не увела у меня лучшую подружку, поэтому я начала ходить с Яр-милкой и туда и обратно через Задругу.

Но это не спасало. Ида втиралась к Яр-миле в доверие на переменках и за обедом и все равно увязывалась нас провожать даже длинной дорогой. И вот однажды случилось то, что должно было случиться. Околдованная лестью Ярмила не смогла устоять перед искушением и предпочла мне Иду с ее модными журналами.

— Ты по-прежнему моя лучшая подруга, — уверяла она меня, но я понимала, что Ида испортит нашу дружбу и ничего уже не будет, как раньше.

Ярмила ходила к Иде в гости все чаще, а я брела домой одна. Я заглядывала в садики в Задруге, глазела на запыленные витрины магазинов, наблюдала за прохожими на площади и размышляла, откуда они идут и куда, кто ждет их дома, пыталась угадать их мечты и желания.

Видимо, задумавшись, я часто путалась у людей под ногами, потому что однажды передо мной внезапно выросла чья-то фигура и преградила мне путь.

— А где твои подружки?

Я подняла голову и сразу узнала Густу, хотя он уже не был таким тощим, как раньше, и волосы отрастил гораздо длиннее. Он дружелюбно улыбался и как будто радовался нашей встрече.

— Какие еще подружки? — спросила я. Наверное, мой ответ прозвучал недоверчиво.

— Ну, Ида и та блондинка.

— Ида никогда не была моей подругой, — сказала я. — Ты, наверное, и сам это заметил, когда я у вас жила.

Он засмеялся и потер подбородок, как будто хотел проверить, не начала ли у него случаем расти борода.

— Она ревновала. Она тогда была маленькой и глупой.

— Ну, не такой уж и маленькой.

Мне очень нравилось, как Густа смеется. В мире как будто сразу становилось чуточку теплее.

— Ты тоже хотел от меня избавиться, — добавила я, чтобы он не думал, что я все забыла.

Он приподнял брови и развел руками.

— Ну это неудивительно, из-за тебя меня отселили в чулан. — Он громко засмеялся. — Но наша Ида такая противная, что, когда тебя забрали, я через пару дней добровольно вернулся обратно в чулан. Да-да, — он пожал плечами и сделал трагическое лицо, — Так Идушка расправилась с нами обоими.

Волей-неволей я улыбнулась. Но потом он посерьезнел и засмотрелся на меня.

— Значит, Ида увела у тебя подружку? А почему бы тебе не отомстить ей за все ее козни?

— Отомстить? Как? — Я немного испугалась. Конечно, я тоже не без греха, однако слово «месть» мне совсем не понравилось.

Но Густа наклонился ко мне и шепнул:

— Для начала, например, пойти со мной в субботу в кино.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1961–1963

На улицах города в вечерних сумерках царило необычное оживление. Фигуры, закутанные в теплые пальто и шарфы, вяло тянулись к назначенным сборным пунктам у школ, учреждений и фабрик. Дети школьного возраста — шагающие чуть радостнее — путались у взрослых под ногами и раскачивали незажженными фонариками.