быть.

С полным правом им быть, слышали?

Не докучайте мне, ради Бога!

Хотите видеть меня женатым, обычным,

            обложенным данью?

Хотите видеть меня совсем другим,

            ни на кого не похожим?

Если бы я был другим человеком, я бы вам уступил.

Но раз я — это я, потерпите!

Отправляйтесь к дьяволу без меня

Или предоставьте мне одному идти к дьяволу!

Почему бы нам идти вместе?

Не хватайте меня за руку!

Я не люблю, когда меня хватают за руку. Хочу быть один.

Я уже сказал, я по природе — одиночка!

Ах, какая тоска, они хотят, чтобы я искал компании!

Голубое небо — такое же, как в моем детстве —

Вечная истина, порожняя и совершенная!

О спокойный Тежу, древний и немой,

Маленькая истина, где отражается небо!

О моя вновь посещенная печаль,

            Лиссабон былых времен и сегодняшний!

Вы ничего мне не даете, ничего у меня не забираете,

            вы мне безразличны.

Оставьте меня в покое!

            Я не медлю, ведь я никогда не медлю…

И пока медлят Бездна и Тишина, я хочу быть один!

Лиссабон, вновь посещенный (1926)

Меня ничто ни к чему не привязывает.

Я одновременно хочу пятьдесят вещей,

Я жажду с тоской, подобной плотскому голоду,

Того, чего сам не знаю —

Определенно через неопределенность…

Беспокойно сплю и живу в беспокойной мечте,

Как тот, кто спит беспокойно, наполовину мечтая.

Передо мной закрыли все двери,

            абстрактные и необходимые.

Опустились шторы всех гипотез о том,

            что я мог бы увидеть на улице.

В найденном мной переулке нет номера дома,

            нужного мне.

Я проснулся для той самой жизни,

            которая долго пребывала во сне.

Даже войска из моих снов потерпели поражение.

Даже мои сны чувствовались ложными,

            когда они мне снились.

Даже от жизни, единственно желанной,

            я устал — даже от той жизни…

У меня бывают бессвязные промежутки;

Пишу не всегда, а время от времени от усталости;

И скука, какую испытываю даже от скуки,

            тащит меня на побережье моря.

Не знаю, откуда приходит ко мне эта постоянная тоска,

Не знаю, какие невозможные южные острова ждут меня,

            потерпевшего кораблекрушение;

Или какие пальмовые рощи литературы мне дадут

            по крайней мере одну строку.

Нет, я не знаю этого, и ничего другого, ничего вообще…

И в глубине моего духа, где мечтаю о том, о чем мечтал,

На последних полях души, где вспоминаю без причины

(И прошлое — туман, образованный фальшивыми слезами),

На дорогах и тропках дальних лесов,

Где я выдумал себя самого,

Исчезают разрушенные последние следы

Последней иллюзии.

Войска из моих снов, побежденные,

            хотя и не существовавшие,

Мои воображаемые когорты,

            слава Богу, уничтоженные.

Снова тебя вижу,

Город моего детства, так ужасно потерянного…

Город, печальный и радостный, я опять мечтаю здесь…

Я? Но я ли это[54], кто жил здесь и сюда вернулся,

И сюда вернулся, и вернулся опять,

И сюда вновь вернулся?

Или это все мои Я здесь был, вернее были,

Серия бусин-существ, нанизанных на нить памяти,

Серия сновидений обо мне,

            которые видит кто-то вне меня?

Снова тебя вижу,

И сердце мое отдаленнее, и душа — менее моя.

Снова тебя вижу — Лиссабон и Тежу и все —

Прохожий, ненужный ни мне, ни тебе,

Иностранец здесь, как и в любом другом месте,

Случайный в жизни, как и в душе,

Призрак, блуждающий в залах воспоминаний,

Под шум крыс и скрипящих досок

В проклятом замке, где обречен жить…

Снова тебя вижу,

Тень, проходящая сквозь тени, сверкающая

Мгновение при каком-то мрачном неведомом свете

И входящая в ночь, так след парусника теряется

На воде, перестает слышаться…

Снова тебя вижу

Но, ах, я не вижу себя самого!

Разбилось магическое зеркало,

            в каком я видел себя всегда идентичным,

Теперь в каждом осколке я вижу только кусочек себя —

Кусочек тебя и себя!..

26 апреля 1926

Пробуждение города Лиссабона, позже других городов…

Пробуждение города Лиссабона,

            позже других городов…

Пробуждение Золотой улицы,

Пробуждение Россиу, у дверей кофеен,

Пробуждение…

И посреди всего — станция, что никогда не спит,

Как сердце, пульсирующее сквозь бессонницу и сквозь сон.

Каждое сияющее утро сияет всегда на том же месте,

Нет утра над городом или утра над полем.

В час, когда день засияет,

            свет дневной задрожит и родится,

Все места — это местность одна,

            и все земли — одна земля,

И вечно идет отовсюду та свежесть,

            что все обнимает,

И <…>