Я опять кивнула. Вмешивая жир в тесто, я не проронила ни слова.

Вошла запыхавшаяся Беатрис — всю дорогу вверх по холму она бежала.

— С домашними делами покончено. Нужно бы идти петь, но, ох, Кетура, Господь не создал меня мальчиком, и…

— Господь ответил на твои молитвы, Беатрис, — прервала я и протянула ей одежду Джона Темсланда.

— Ах! О, спасибо, Кетура! Как ты… Да ладно, и знать не хочу. — Она обняла меня, а потом, отстранившись и продолжая удерживать за плечи, проговорила: — Ты вся дрожишь и так бледна…

— Не обращай внимания, — отмахнулась я. — Одевайся и иди.

— Скажи, это правда — то, что болтают? Что ты… говорила с… с ним прошлой ночью?

Я кивнула. Потом села на стул и продолжала работать с тестом уже сидя, как делала в последнее время Бабушка.

— Я рассказала ему другую историю и опять не закончила. Он дал мне еще один день. И в этот день, если будет воля Господа, я найду свою истинную любовь.

Я не стала упоминать о другой своей заботе, не желая пугать подруг разговорами о чуме.

— Ну и кто женится на ней теперь, когда все знают? — спросила Беатрис у Гретты.

Гретта сначала сердито воззрилась на нее, потом с сочувствием — на меня.

— Все меня ненавидят, да? — спросила я.

— Моя семья всегда за тебя горой, — сказала Гретта.

— И моя, — сказала Беатрис.

Гретта глубоко вздохнула.

— Но люди боятся тебя, — добавила она. Беатрис кивнула.

— А Бен Маршалл?

— Его мать пригласила Падму к ним домой, чтобы поучить ее всяким кулинарным трюкам.

— Она хочет, чтобы Бен женился на Падме, — вздохнула я.

— Ну, это еще ничего не значит, — успокаивающе заметила Беатрис.

— Молодой лорд Джон хохочет над этими дурацкими слухами, — поведала Гретта. — Он говорит, это все чушь и басни, и к тому же, говорит, мол, что плохого в том, что у нас есть своя собственная любимица Смерти?

И опять все замолчали. Я добавила слишком много воды, чем испортила тесто. Бросила его в ведро для свиньи и начала заново.

Через некоторое время Гретта прервала молчание:

— Тебе следует пойти к Сестрице Лили.

— Я у нее уже была, — ответила я.

— Нет! — ахнула Беатрис.

— Я слышала о ней много всякой жути, — сказала Гретта.

— А я слышала, что она заставила многие мужские сердца потеплеть к их дамам, — возразила Беатрис. Гретта ущипнула ее за руку.

— Посмотрите на Теодора и Джейни Лоуфилд, — сказала я. — Теодор даже не думал о Джейни, пока Сестрица Лили не дала ей амулет. Теперь они женаты, и во всем мире не найти парня счастливее.

— И женщины несчастнее, — ввернула Гретта. Крыть было нечем, и я прикусила язык.

— Иди, Беатрис, — велела я. — Регент ждет тебя.

Она переоделась в мужскую одежду и теперь стояла перед нами со смущением на лице.

— Беатрис, — промолвила я, пытаясь улыбнуться, — ты будешь петь перед королем и, конечно, выиграешь туфлю, полную золота, и одно желание. Используй все это как приданое, чтобы выйти замуж за твоего возлюбленного. За Регента.

Беатрис покраснела и едва не улыбнулась, но тут же нахмурилась.

— Не нужно мне никакое приданое, — сказала она. — Зачем оно тому, кто лучше обзавелся бы парой ангельских крыльев, чем мужем? Нет, пусть Регент станет твоим. Если мое пение доставит ему радость, я употреблю все свое влияние, чтобы помочь ему понять, что он любит тебя.

Она повернулась к двери, набрала полную грудь воздуха и… не двинулась с места.

— Подружки, а разве это не грех — одеться как мужчина?

— Не грех, если ты решилась на это ради подруги, — успокоила ее Гретта. — И ради короля.

— Признаю, мне бы очень хотелось быть полезной лорду Темсланду, — сдержанно произнесла Беатрис.

— Это так похоже на тебя, — согласилась Гретта.

Беатрис наклонила голову и глубоко вздохнула.

— Ходит молва, что в странах за морем женщины поют на публике. Но здесь, конечно, это невозможно.

Я кивнула:

— Это был бы скандал.

Беатрис еще раз глубоко вздохнула и уставилась на дверь.

— Если женщина может готовить пищу для короля и если женщина может шить ему одежду, то почему бы женщине не петь для него?

— Иногда, Беатрис, — изрекла Гретта, — девушке приходится прибегать к чрезвычайным мерам, наподобие Фамари[2] в Библии. То, что Кетура нашла эту одежду, можно считать доказательством Божьего промысла.

Беатрис некоторое время стояла и размышляла над греховностью своего поступка, но постепенно ее лицо прояснилось и приняло выражение религиозного восторга. Она сложила руки вместе, словно в молитве.

— Да, я вижу, — произнесла она, и в ее голосе я услышала неземную музыку. — Теперь все стало ясно. С нами действительно произошло чудо!

Раскрасневшись, она выскочила за дверь и побежала на репетицию хора. Обрадованная, по-видимому, тем, что наконец-то избавилась от юбок, которые носила всю свою жизнь, она обернулась на ходу и с улыбкой помахала нам рукой. Я улыбнулась в ответ. Даже Регент не сможет пребывать в унынии рядом Беатрис. Я почувствовала удовлетворение: если все пойдет согласно нашему плану, лорду Смерти не достанется душа этого человека.

Ах да, еще ведь был и другой источник тревоги — Портной, но у меня был план и для него.

* * *

Бабушка прислала записку, что проведет весь день у Гуди Томпсон, той придется полежать несколько дней. Я принялась за выпечку: сделала пирог с картошкой и луком, а потом с малиной. Гретта шила.

Я недоумевала: хотя на площади были навалены груды булыжников, никто не явился, чтобы продолжить работу. Это заставило мои нервы натянуться, как нить на прялке.

Спустя некоторое время кто-то постучал в дверь. Я подпрыгнула от неожиданности. Гретта пошла открыть.

На пороге стоял Генри Бин, верный товарищ Джона Темсланда. Он поклонился.

— Мистресс Кетура Рив, — обратился он формально.

— Мы же знаем друг друга с младенчества, Генри! — сказала я. — Давай, заходи.

— Я пришел по поручению молодого лорда Джона Темсланда, — сказал Генри, не трогаясь с места. — Он готов к беседе, о которой вы просили. — Генри сделал шаг в сторону от двери, опять поклонился и элегантно взмахнул рукой. — Если не возражаете, я вас провожу.

Ах да, я же обещала Джону вернуть одежду. Но одежда была на репетиции хора вместе с Биллом. Времени возиться с этим не было.

Я оглянулась на Гретту — та уронила шитье себе на колени.

— Я скоро вернусь, Гретта.

— Конечно, — отозвалась она.

Шагая, я не обращала внимания на Генри, думая только о том, как преподнести Джону свою новость. Внезапно я остановилась, вспомнив об амулете в кармане.

Я повернулась