— Ребята, не злитесь на меня! Мне нужно было побыть одному. Простите, если кто-то из-за меня пострадал!

— Пострадал! — ответил Тарас Петрович. — Мы-то в порядке, а вот Ивраоскарь…

Михей сразу понял, куда клонит старик. И к всеобщему удивлению он лишь усмехнулся, бросил на Тараса Петровича взгляд, говорящий «ха, напугал» и решительно зашагал к лингвисту, который наблюдал за происходящим со стороны. Протянув Ивраоскарю руку, разведчик абсолютно искренне извинился:

— Прости, ты был прав, я напрасно на тебя злился!

— Никаких обид! Но я не могу пожать тебе руку, это может быть небезопасно!

— Ну, и отлично. Да, кстати, — Михей развернулся и обратился к остальным. — По поводу Анны… Она действительно многое от нас скрывала. И сейчас она сама вам всё расскажет.

Рядом с землянами образовался знакомый образ, а в головах зазвучал уже привычный голос Анны:

— Да. Нам пришлось скрыть от вас некоторые факты. На самом деле… — женщине нелегко давалось это признание, её речь прерывалась, а порой и её силуэт становился нестабильным, пропадая на доли секунды. — На самом деле все, кто пребывает здесь в виде цифровой копии, заключённые. Осуждённые за различные преступления в реальной жизни.

Земляне раскрыли рты, Михей ковырял носком ботинка в земле, словно школьник, отчитываемый за двойку, а Ивраоскарь листал только что возвращённую ему книгу, будто происходящее совсем не интересовало его.

— Как заключённые? — не выдержал безмолвного напряжения Фёдор.

— Так же, как и у вас, на Земле. Только ваши узники рано или поздно обретают свободу тем или иным способом, а мы — нет. Наш срок не пожизненный, наш срок вечный…

— Вот это да… — вздохнул Тибо.

Очередную невыносимую паузу прервал Ивраоскарь. Он захлопнул книгу и обратился к Анне:

— Снимите с них иллюзию!

— Что? Какую иллюзию? — удивились земляне.

— Вы, действительно, думали, что планета, полная углеводородными соединениями, с приемлемыми температурными характеристиками не изобилует жизнью? — не выдержал лингвист. — Снимите иллюзию, или это сделаю я!

Анна угрюмо посмотрела на Ивраоскаря, а затем растворилась в воздухе, и когда она образовалась перед землянами вновь, через несколько секунд, никто даже не обратил на неё внимания. Все, раскрыв рты, смотрели по сторонам, выискивая и рассматривая представителей местной фауны. А Тибо кричал и прыгал от испуга: прямо в том месте, где он стоял, пролегал путь колонны гигантских жуков-кочевников, которых землянин принял за скорпионов.

Все рассмеялись. Тибо, успокоившись, стал с интересом разглядывать жуков, потом вдруг спросил с серьёзным видом:

— А если бы я на них наступил?

— Ничего бы страшного не произошло! Во-первых, они недурно бронированы, во-вторых, на их панцире несколько тысяч сенсоров, которые учуяли бы опасность ещё до того, как ты решил оторвать ботинок от земли, — ответила Анна.

— Зачем вы от нас всё это скрывали? — спросил Фёдор.

— Чтобы уберечь их.

Тарас Петрович долго смотрел на Михея, слушая рассуждения своих приятелей насчёт нового открытия, а после спросил:

— Как давно ты в курсе?

— О чём?

— О том, что нас обманывали. Что мир тут полон живых существ.

— Ещё до твоего возвращения, — без колебаний признался разведчик.

— Да? Ладно, даже если ты узнал об этом ненамного раньше нас, почему не рассказал? — наседал на него Петрович.

— Имел определённую договорённость с тем, кто вправе распоряжаться увиденным, — холодно ответил капитан.

Внезапно между людьми, которые недавно были хорошими друзьями, пробежала едва заметная тень враждебности. Они и раньше, бывало, подолгу спорили, о том куда идти и как действовать, но сейчас создалось впечатление, что оба пошли по разным тропам, значительно отдалившись друг от друга.

Ивраоскарь, который всё это время молчал, избрав роль наблюдателя, неожиданно вмешался:

— Это не всё, о чём вам стоило бы рассказать!

— Нет, всё! — гневно бросила Анна, в очередной раз растворяясь и исчезая в пространстве.

— Две тысячи лет! — воскликнул лингвист. — А ведёте себя как ребёнок. Что ж. Придётся всё рассказать самому.

Ивраоскаря, едва он успел открыть рот, прервал Михей:

— Позволь, я сам.

Лингвист замолчал и жестом выразил согласие.

— Георгий, Глеб, Макар и Вениамин Леонидович — все они лишились своих тел. Цифровые копии местного населения прибегли к принуждению. Проникнув в их головы, они многотысячным хором убедили их в необходимости этой жертвы. К сожалению, я не мог их предупредить, я узнал об этом слишком поздно, и мне удалось спасти лишь Николая.

— И после всего этого ты продолжаешь выгораживать её? — выругался Тибо, явно имея в виду Анну, и в сердцах ударил по столу кулаком.

— Да. Так как она была против этого. Заключённые долго принимали решение, в итоге, намерившись не применять принуждение, Анна и сторонники той же идеи стали обдумывать дипломатический курс решения проблем. Но меньшинство, которое должно было покориться, начало действовать вразрез с всеобщим решением. Узнав об этом, Анна тотчас мне всё рассказала и помогла вызволить Николая.

— А с чего ты решил, что это не очередная порция вранья? Тут вот выяснилось, что мы на густонаселённой планете живём, хотя месяцами были уверены в обратном. Благодаря кому? А что, если все эти рассказы лишь для того, чтобы добиться очередной коварной цели? — задумчиво пробубнил Степан, будто разговаривая сам с собой.

— Да, Михей, они ведь в голову проникают так, что сам-то ты правду от лжи не сможешь отличить! — подхватил Фёдор.

— Давайте не будем наседать на Михея! — вклинился старик, который после рассказа капитана будто вновь стал его другом. — В конце концов, есть среди нас тот, кто без проблем отличает правду и ложь. Ивраоскарь, что скажешь?

— Мне не удалось до конца выяснить, почему они сразу же всех вас не «принудили» к пожертвованию тела. Мне в полной мере не известен их замысел, но одно могу сказать точно: Анна вам не враг. Чувства к Михею, в которых она сама себе боится признаться, не позволят ей сотворить с вами что-то дурное.

— Бестактный ублюдок! — буркнул Михей и с угрюмым лицом сел за стол.

— Посмею напомнить, что я с другой планеты, границы тактичности у нас сильно отличаются. Конечно, оскорбления меня не удручают, но всё же прошу, прежде чем открывать рот, хоть немного думать головой.

Михей побагровел, он понимал, что лингвист прав. Но он не мог совладать с собой. Его бесконечно раздражала победоносная учтивость лингвиста и его чувство собственного превосходства, которое, как казалось Михею, он пытался выдать за вежливость.

Чтобы не сказать чего-нибудь лишнего и не усугубить и без того напряжённую обстановку, капитан затолкал себе в рот пюре из «каштанов» и сердито жевал, размышляя над