Вбегает Марат. Я одеваю противогаз на него и говорю:

— Больше нет, теперь держим дверь!

Две лупоглазые хари послушно смотрят на меня и кивают.

Я закрыл дверь, сел на пол и прижал дверь ногами. Так же поступили и они. В дверь стучали, но мы их уже не пускали. Шла борьба за живучесть судна, так сказать. Отмечу, что противогазы, и с большой, и маленькой банкой нормально гасили слезоточивый газ. Полностью. Совершенно. До того я как-то не добрался проверить их на практике, обстреливая газом, а тут само получилось.

Свой № 4 я “отжал” ещё в 1989-ом, в п.л. “Горные Ключи” в Курганово, после посвящения (а через год в “Прометее” в нём чуть Валька не утонула, упав с мостков в пруд, при этом клапан не был вынут, а руки связаны), а остальные два в 1992-ом в п.л. “Мечта” в Ревде. Пионеры там ходили на склады гражданской обороны рядом и приносили оттуда много чего интересного.

Ну и делились. Иногда принудительно.

Помню тогда смешной момент — жил я в вожатской вдвоём с лагерным художником Женей, который был сам себе на уме и рисовал ошарашивающие картины. Не то, чтобы они были красивыми, изящными. Нет. Они пугали и останавливали, как знак STOP, заставляя усомниться в собственной адекватности при одном только взгляде на них. Чего стоил ну хотя бы тот красный клеще-клоп, сосущий кровь из набухшего соска и неотступно следящий за тобой одним круглым левым глазом…

Отобрал этот Женя у какого-то пионера рогатку. Хорошую такую, зачётную, большую, с белой медицинской резиной и “правильной” кожанкой. Вечером, после отбоя вышли мы из корпуса в ночь, и Женя стал пулять камушками в далёкий круглый прожектор на столбе. Минут пять в него попасть не мог, ибо совсем далеко, но всё же разбил его в конце-концов. Причём, неожиданно для себя. Глухой звук “БАКС …ХРРРУМПЦЦЦ” — стёкла внутри осыпались, прожектор погас. Женя испуганно посмотрел по сторонам — никого нет, никто не видел, после чего спрятал рогатку за спину, и мы сразу же ушли спать.

Утром, ещё до подъёма пионеров, я взял ту рогатку с окна, вышел на улицу, встал на то же место, откуда вчера пулял Женя, взял камушек побольше и метнул его. Камень по красивой дуге ушёл в разбитый ещё вчера прожектор и громыхнул в нём со звуком перемешивания битого стекла.

Я даже и не ожидал, что вот так вот с первого раза, с такого большого расстояния удастся попасть в такую маленькую цель. Однако руки, оказывается, сами помнят нужный угол.

Оборачиваюсь, а Женя аж приседает от хохота. Ведь то, как он разбил прожектор видел только я, а вот то, как его же выбил я, видели уже все. Получалось, что прожектор был исправен до утра, просто его уже выключили, как и фонари, и виноват теперь я один. А он чист и свят.:-)

Вернёмся же на Уралмаш. Валера там с остальными смог открыть входную дверь, и они по лестнице убежали вниз.

Дальше я вышел, открыл окна, проветрил помещение, после чего позвал всех. Пригодились тогда мои противогазы.

Хотя получился так-то “рояль в кустах”.

Ну подумайте — у многих из вас под кроватью лежит наготове противогаз? Проверенный, подогнанный, по размеру, с открытой резиновой пробкой внизу, с исправным клапаном.

А тут у меня лежали и ждали случая сразу три. И никто о них не знал кроме меня. Из Валериных друзей никто. Родители мои, конечно же, были в курсе, но относились к ним, как к безобидной детской игре в пистолетики.

— О! Теперь рассказ про маузер. Уже можно.

Маузер это хорошая, серьёзная машина с длинным стволом. Даже очередями, вроде как стреляет, аж на километр.

Но под одежду не запихнуть, поэтому я его только в руках повертел, вздохнул и вернул: — Не, спасибо, не надо…

Отдать-то отдал, но Мысль осталась. Хотелось пострелять, ну хотя бы пару обойм, ощутить отдачу, услышать звук выстрела, увидеть дымящийся ствол…

Но, видимо, пока не судьба.

И вот в 1993-ем гуляю я и вижу Валериных друзей десятиклассников. Рядом с садиком толпой стоят и щебечут о чём-то своём, никого не трогают.

Одеты весьма колоритно. Некоторые в кожанках и трениках Adiddas с тремя полосками, плюс кепки-восьмиклинки.

Тут через садик проехала девочка на зелёном велосипеде “Школьник” с красными резиновыми рукоятками на руле, и сторож его отобрал. Сюжет прям из книги Крапивина “Ковёр-самолёт” (прекрасная, к слову, рекомендую, я до сих пор с нею в голове живу, иногда с удовольствием читая её из памяти).

Однако же ковра-самолёта у меня не было, а девочку надо было выручать. И тогда подошёл я к забору, и сквозь него громко, грозно сказал сторожу:

— Эй, дедок, не кАсячь. Верни дитю лисапет. Она уже всё поняла и больше тут ездить не будет.

Сторож в ответ выдавил какие-то слова “Бе-бе-бе” и понёс велик в здание.

И тогда сказал я ему в спину: — Эй, Маратик, дай-ка мне свой маузер, я щас этому поцу яйца отстрелю.

Дед тут же бросил велосипед и стремительно убежал в садик влево. Девочка подхватила велосипед и увезла его из садика вправо. Справедливость восстановлена. Ура!

А нам весело! Гы-гы-гы! Повёлся дед! Испугался слов!

Мы стоим толпой и ржОм ну прямо гоготом.

А дедок тот, как фашист из окопа, выглядывает временами из окна одним глазом ненадолго и искренне боится нас.

Это было так смешно!

Прошло минут пять и тут вдруг с трёх сторон подкатывают к нам сразу ТРИ милицейских УАЗ-ика. Двери “Цок-Цок-Цок-Цок-Цок”, оттуда злые милиционеры вылезают, а у меня с собой наган, и записку я сегодня не написал. Во я папал…

В ту пору все с утра писали малявы в духе: “Сегодня я нашёл у своего подъезда этот пистолет и теперь несу сдавать его в милицию. Дата. Подпись.”. В случае, если ловили со стволом, то всё ограничивалось лишь его изъятием, милиционеры записывали себе в заслуги очередное найденное оружие, а ты спокойно шёл себе дальше. Т. е. просто попадал на бабки.

На Уралмаше это было нормально. У нас даже снаряды к пушке лежали у рынка просто так, никем не востребованные по несколько дней. Ну выкинул кто-то десяток снарядов на пустыре. Ну бывает… Качественные зелёные деревянные ящики от них взял себе на дачу под гвозди и инструмент, а снаряды оттуда аккуратно сложил на землю.

Причём, никто не стучал по ним молотком, и костёр рядом не разводил. Все же понимают, что “бахнет”.