С его авторитетом соглашаются и желающий спорить не находится.

— О! А если его отравить? Например, подсыпать что-нибудь в еду. Сквидвард или Лола наверняка смогут что-то такое предложить, — осеняет Мышь. — Или, может, его хотя бы понос прихватит! Тварь проклятую!

Кожа Мыши до сих пор сохраняет интригующе тёмный оттенок. Интересно, Малой мечтал когда-нибудь о супруге мулатке?

— Перспективный вариант, — киваю я. — Но кто знает, какой у него обмен веществ, и что для него ядовито. Да и сколько надо того яда, чтобы воздействовать на эту громадину. Он вон доски целиком проглатывает, и хоть бы хны.

Палатка снова погружается в гробовую тишину. Действительно, непростую задачу подкинула нам Система. Но подождите-ка минуточку. Осьминог же пожирает всё, что попадётся ему на пути! Может быть, можно использовать это против него?

— Кажется, у меня появилась идея, — моя улыбка превращается в оскал. — Но для этого надо подготовиться.

* * *

Новая ночь, новая атака.

На этот раз во главе волны монстров двигается сам осьминог, его тело усеяно десятками ожогов — пламя успело нанести ему серьёзный ущерб.

И всё же регенерация у него на высоком уровне, так что сил монстр явно не утратил.

Вместо того чтобы сразу же броситься в атаку, ракообразные в этот раз вообще не выходят из воды.

Они предоставляют спруту полный карт-бланш, а сами наблюдают за происходящим с безопасного расстояния.

На этот раз спрут действует не так самонадеянно, как раньше. Видимо, своевременная порция боли немного прояснила ему мозги, если у него вообще они есть.

Теперь спрут активно защищается, выплёскивая чернила на любые попытки приблизиться к нему.

Он тщательно перестраховывается, ползёт по берегу медленно, словно всё время ожидая подвоха.

Но всё равно ползёт, словно его ведёт вперёд непреодолимая сила.

Собственно, так и есть. Система требует от него разрушить постройки на берегу, и он не может противиться этому приказу. Так что несмотря на опасность и на то, что он получил весьма болезненный урок, отступить спрут не может.

Либо мы, либо он.

В этот раз мы ему особо и не мешаем.

Только валькирии издалека осыпают монстра камнями из пращей, чтобы это не выглядело совсем уже игрой в поддавки. Дротики на него тратить нет смысла.

Вся эта ситуация, по всей видимости, немного расслабляет спрута судя по тому, что его движения становятся менее резкими и агрессивными.

Он величаво проламывает частокол, и повалив одну из башен, разносит её на брёвнышки. А после принимается поглощать их с редким аппетитом.

Покончив с защитными сооружениями, он без помех добирается до склада.

— Идеально, — едва слышно шепчу я себе под нос, наблюдая за происходящим.

Видя, что мы не сопротивляемся, ракообразные тоже смелеют. Они стройными шеренгами выходят на берег, тесня отходящий перед ними строй фалангистов.

Видимо, хотят взять реванш за вчерашнее и поучаствовать в разрушении нашего лагеря.

— Пора? — рядом со мной встаёт Мышь, готовая в любой момент обрушить всю свою мощь.

— Ещё нет. Подождём, — отвечаю я, качая головой.

Шипят и трещат клешнями раки-затейники и крабы-аниматоры.

Довольно урчит от обильного приёма пищи спрут-затворник. Но это не надолго…

Именно когда последняя опорная балка нашего склада оказывается в бездонной пасти чудовища, я киваю головой.

И характер боя переворачивается с ног на голову.

Теперь мы атакуем, а монстры вынуждены обороняться.

Кажется, они и вправду поверили в нашу слабость! В то, что мы отступаем потому, что боимся.

Десятки ракообразных падают у наших ног, не успевая среагировать на смену тактики.

Выхватив меч, я бросаюсь в бой в первых рядах.

Слева на меня налетает раки-затейник, грозно шипя.

Отмахиваясь от него мечом, я немедленно атакую следующую цель — краба-аниматора, который ошеломлённо моргает своими глазками-бусинками.

Заблокировав мой выпад клешнёй, краб не ожидает атаки с другого фланга от Третьего.

Мгновение — и туловище краба получает незапланированное природой отверстие в своём панцире.

Тот, как обычно, верен своему оружию. Остро наточенной сапёрной лопатке из булата.

Так и движется наш отряд — методично, эффективно и безжалостно. Мы просто перемалываем ракообразных, которые и не думают нападать.

Они в панике несутся обратно в морские глубины.

Спрут, видя разгром в рядах своего войска, кидается ему на помощь…

И не может сдвинуться с места. Как бы он ни упирался своими щупальцами, брюхо лежит на земле, как приклеенное.

И неудивительно!

Ведь мы загрузили этот склад несколькими тоннами чугунных изделий, лишь бы удержать спрута на месте.

И нам это удалось! Монстр даже не понял, что проглотил больше, чем может выдержать его тело!

В дело пошло всё, гири и гантели, которые выплавлялись для тренировки фалангистов, несколько наковален, даже огромные чугунные сковородки, на которых на кухне жарили картошку сразу на несколько десятков человек.

Уж не знаю, как удалось уговорить наших поварих расстаться с ними.

Всё же спрут не обычное живое существо со старой земли, а порождение Системы, потому он не мог остановиться, пока не уничтожит ВСЁ на берегу.

Как бы он ни был силен, но ТАКОЕ количество чугунных наковален его организм не в состоянии переварить или даже просто сдвинуть!

Попался!

Мышь выходит вперёд, потирая руки.

— Может быть, снова облить его горючей смесью? — уточняю я. — Так будет быстрее.

— Незачем зря полезную вещь тратить, — отмахивается магесса, — я с ним сама разберусь. По-свойски.

Она лихо отхлёбывает из фляги сидр, делает пасс руками, и небеса разрезает первая молния, удар которой сливается с отчаянным хрюканьем морского монстра.