— Да так, небольшая странность, — поморщился страж. — Возможно, просто совпадение…

— Случайностей нет, — покачал головой Дамдин. — Только звенья великой цепи причин и следствий. Тому, кто практикует правильное внимание, открываются тайны мира.

Улан Холом почтительно склонил голову.

— Все эти фелюги и джонки — корыта контрабандистов, — уверенно сказал он. — Но кроме них был один катер. «Огненный буйвол», новое изобретение. Судно, движимое силой духов пара и огня.

— Мудрейший Токта, ваш законоучитель, рассказывал о нём, — кивнул прорицатель. — Сегодня назначены испытания, не так ли?

— Да, и билгор Алдар, конечно, спешил. Но я ожидал бы от чиновника, что, слыша сигнал тревоги, он дождётся прибытия стражников. Более того, потребует, чтобы кто-то из них сопровождал корабль. Но «Огненный буйвол» сорвался с места так же быстро, как и другие.

— Этот Алдар… Кто он?

— Айсин Алдар — наставник внешней гармонии шестого ранга. Его сына Вы сегодня допрашивали. Уверен, от Вас не укрылось, что он влюблён в Илану.

— А! — широко улыбнулся Улагай Дамдин. — Прекрасно, юный Холом, прекрасно! Видите, какая прочная цепь совпадений?

Стоявший рядом Дзамэ Максар с сомнением нахмурился.

— У Тукуура и Алдара, конечно, могли быть личные мотивы помочь преступнице. Они многим обязаны её отцу. Но если мудрейший ищет организацию, нельзя упускать Морь Эрдэни!

— Помню, Вы докладывали, что он поставляет Илане дорогие лекарства. Расскажите об этом человеке подробнее!

— Об Эрдэни говорят разное, но никто не мог предоставить доказательств. Я знаю наверняка только то, что никто кроме него не мог достать мазь семи островов для Иланы. У этого человека множество связей. Если в городе зреет заговор, я убеждён, что без него не обошлось.

— Что же, — кивнул Улагай Дамдин, — нас достаточно, чтобы поймать обоих лисов. Возьмите стражников и пригласите этого Эрдэни побеседовать со мной. Для начала — пригласите вежливо, но если заартачится — ведите силой. А я займусь вашим однокашником Тукууром.

* * *

Мерный гул машины, её тепло и плеск волн убаюкивали Илану. Она изо всех сил старалась остаться в сознании, но мысли превратились в густую патоку, из которой выныривали то окровавленное лицо отца, то ухмыляющийся Дамдин, то взгляд матери. До сих пор беглянка винила в её смерти упрямство и честолюбие отца, но слова Дамдина поколебали эту уверенность. Может быть, Аси действительно хотела возродить свою династию. Может быть, обстоятельства не оставили ей выбора, как не оставляли его сейчас Илане. Как бы то ни было, её мать умерла, приведя в мир Айяну — беззащитную и чуждую ему девочку, бледную, как призрак. Айяна говорила с древними шкатулками, от страха билась током, как угорь, и рисовала смешные картинки, яркие и пёстрые, как перья золотых вака. Для неё трава была не зелёной, а разноцветно-искрящейся, а в небе светились невидимые письмена. Илана не знала, были ли это обычные детские россказни, или сестра действительно видела мир духов. Но какая разница, что думала Илана? Судьба её сестры была начертана в Завещании Первого, и была она короткой, горькой и кровавой.

Отец не мог с этим смириться, так же, как не смог отдать ищейкам Прибрежной Цитадели свою Аси. Айяну прятали в доме, но это быстро стало опасным, и тогда обе дочери и трое мохнатых вольноотпущенников отправились в Толон. Торговый центр Удела Духов, город науки и механических чудес, был слишком велик, слишком стар и горд, чтобы жить по заветам Прозорливого. И, всё же, сестер быстро разлучили. Держаться вместе им было опасно — так сказали друзья отца. После этого Айяна стала даже не иголкой в стогу сена, а зёрнышком риса в огромной житнице.

Для Иланы же Толон открыл путь знаний. Только в нём дочь шамана могла использовать древнее право «крови и силы» — учиться наравне с мужчинами. Она слушала лекции лучших врачей и философов, одну за другой открывая тайны мироздания, о которых лишь намекали шкатулки матери. Два года она упорно училась, на третий уже помогала в больнице, а на четвёртый лихорадка сожгла Айяну. Им даже не дали увидеться. Исписанный аккуратными крыльями папирус, урна с пеплом и несколько хрупких костей — вот все, что осталось от её странной, но все же любимой сестры.

Тогда Илана оставила больницу. Что толку лечить отдельных людей, если больно всё общество? Люди верят, что ими правит Великий Дракон, справедливый судья загробного мира. Но, если это так, где его справедливость и мудрость? Мальчиков со способностями как у её сестры забирает Орден и учит охотиться на таких же девочек. "Женский пол слаб и склонен ко злу" — говорят эти мудрецы, заковывая бедняков в рабские кандалы за просрочку долга в несколько медяков. "Колдуны отдают ваши души злым богам живых камней, чтобы заставить вас бунтовать", — твердят они, сгоняя крестьян с земли, чтобы построить на ней очередное святилище. "Болезнь — воздаяние за неблагие поступки", — учат они, продавая беднякам заплесневелый рис. А потом удивляются, что воздаянием за их неблагие поступки становится удар кистенем и пожар в поместье. Страной правят жадность, глупость, злоба и невежество, а должны бы разум и справедливость.

Но кто и зачем вырезал эти символы ножом на щеках её отца? Кто-то, кто упорно стремился обвинить её в этой смерти, попутно показывая: я знаю, кто ты, откуда ты, в какие круги входишь. Знаю, чему ты учишь бириистэнских детей.

Илана вспомнила Бююрчи — худого, нескладного подростка, сына смотрителя пернатых бегунов. Она учила его читать по статьям и воззваниям своего учителя Бадзара, чтобы исполнилась мечта парня — стать курьером-наездником. Смеялась, слушая, как он в очередной раз оставил в дураках ночную стражу, написав на памятной стеле заветные символы… Теперь напишут: стремился внедриться в курьерскую службу в целях хищения государственных тайн. Сорок плетей и петля.

Она не сомневалась в приговоре, хотя Дамдин и считал её приверженность "друзьям разума" ложью. Кто такой этот Дамдин? Старый враг отца и матери, несомненно. Почему он так уверен в том, что Айяна жива? Зачем она ему? Кто, наконец, подбросил ей сосуд со смертельной мазью? Может быть, помощник прорицателя? Или мирской секретарь, этот надменный, неулыбчивый сын интригана Улан Баира? Лицо Холома всплыло в памяти, подёрнулось рябью, обретая черты другого секретаря — Айсин Тукуура. Когда-то их семьи дружили, и мать Иланы лечила отца Тукуура от катаракты. Его звали…

— Скорость — пять узлов, билгор Алдар! — вырвал её из дрёмы звонкоголосый. — Ваше изобретение добавило нашему «Буйволу» прыти!

— Хорошо, Баттулга, —