— Ведь это простое бахвальство, — воскликнул, услышав эту историю Былинкин, — он не мог так себя вести.

— Как не мог! Он этого ждал долгие годы! Лез и лез вверх. У нас много, таких как этот генерал — процентов девяносто, а может и все сто. Они готовы горы свернуть, чтобы выделиться, и Тихонов замолчал. А затем, заметив вопросительный взгляд Игоря Константиновича в зеркале, продолжил:

— Я ведь тоже стремился вырваться, как Семен, бредил морем. Мне представлялось, как я стою на капитанском мостике большого белого лайнера и смотрю вдаль. Меня сломала Чернобыльская катастрофа. Было время, Семен Владимирович не раз выступал в школе перед выпускниками, стремился быть на виду. Сейчас жизнь его изменилась. Он также подавлен. Однако, я думаю у него хватит сил подняться, — сказал Алексей Владимирович.

На реке Былинкин нет-нет и срывался, особенно когда ловили рыбу:

— Вот, вот, смотрите очень интересный экземпляр, кричал он, вдруг что-то завидев в воде, распугивая своим поставленным профессорским голосом верст на сто рыбу.

— Да перестаньте вы Игорь Константинович, — успокаивал его брат Семена Владимировича. — Мы здесь на отдыхе. Смотрите лучше на поплавок, а то без ухи останемся.

Без ухи не остались. Рыба ловилась хорошо. Много было плотвы, попадались окуни, и даже ерши.

Григорий разжег костер. Алексей Владимирович, оставив удочку, принялся за готовку. Скоро в подвешенном над костром котелке с помощью палки — перекладины и двух рогатин — забулькало. Алексей Владимирович, отгоняя от себя дым, бегал вокруг костра и помешивал ложкой, привязанной к обломку ветки.

Когда уха была готова и разлита по железным мискам Алексей Владимирович, Игорь Константинович и Григорий уселись у костра и принялись за еду. Теперь уже Алексей Владимирович стал подбивать профессора на разговор.

— Хаос, неразбериха, такое, наверное, может твориться только у людей, — высказал свою мысль брат Семена Владимировича. — Вот в природе тишь и благодать. Нам бы такой порядок. Вы как биолог, что об этом думаете? — спросил он у Игоря Константиновича.

— Я, как биолог мог бы сравнить сообщества людей с муравейниками, роями пчел. Что интересно их жизнь, например японских пчел не лишена разумности. Вот где социализм, в полном его проявлении, — Игорь Константинович выловил из железной миски окунька и принялся его разделывать. Затем, отбросив косточки, продолжил:

— Алексей Владимирович, вы себе представить не можете, как они отличаются от наших европейских пчел. Наши, живя в сообществе, тем не менее, остаются индивидуалами. Мы сейчас стремимся построить у себя такое общество, а вот японские, те совершенно другие. Они — при нападении шершня своего врага борются не в одиночку, а сообща — облепляют со всех сторон, ограничивая его передвижение, и за счет выделения из своих тел тепла убивают. Вот так. Хотя Александр Владимирович, — в природе также состояние порядка зыбко и может нарушаться во многом из-за жизнедеятельности человека. Правда, это воздействие локально, как например, извержение вулкана, землетрясение и не сравнимо с большим взрывом. Большой взрыв — это уже гибель всего живого. Жди порядка многие миллиарды лет.

Григорий сидел рядом и лишь только слушал. Это было видно по мимике на его лице. Время от времени парень оставлял Алексея Владимировича и Игоря Константиновича наедине и бежал в лес за хворостом. Он приносил охапки сучьев и, усевшись у огня, подбрасывал их прямо в пламя. Разговор, длился пока горел костер, так казалось Григорию, и он был собой доволен. Они долго сидели у костра, потеряв счет часам. Алексей Владимирович поднялся, когда день стал клониться к вечеру. Он взглянул на опускающее солнце и сказал:

— Пора! — следом за ним поднялся Игорь Константинович и Григорий.

Парень, схватил котелок и побежал за водой, чтобы загасить костер. Ему стал помогать профессор. Алексей Владимирович занялся машиной. Затем они забрались в «Жигуленок» и отправились в обратную дорогу — домой.

Игорь Константинович всю дорогу сидел молча, не проронив ни слова. Он размышлял о жизни:

— Сколько? Лет тридцать. Нет, больше я знаком с Семеном Владимировичем. И, что же оказывается, я его не знал. Как такое могло быть. Просто странно. Кому скажи, засмеет. Только теперь после разговора с его братом я понимаю, что Семен Владимирович из-за упрямства сидит в институте. Друг упрямо хочет дождаться того времени, когда его НИИ снова станет рентабельным. Пока Семен Владимирович не убедиться в том, что причин ждать нет, он будет изо дня в день ходить на работу, что бы там ни было.

Алексей Владимирович время от времени поглядывал на задумывавшегося — было отчего — соседа. Григорий тоже не трогал Былинкина своими вопросами. Они видели его состояние.

За окнами «Жигуленка» мелькали деревья. Вырвавшись из леса, машина поехала по полю. Вдали показалось село. Оно стояло на пригорке. Тускло блестел крест самого высокого здания — церкви. Не так давно она находилась в плачевном состоянии. Ее восстановили. Невдалеке от храма виднелась ржавая стрела крана. В селе строили большой, можно сказать огромный дом культуры, но достроить не успели. Бросили. Кем-то было решено, чтобы народ ходил в церковь, а не в кино или на танцульки. Ненужное для новой жизни должно было с помощью дождей, снегов, морозов, ветров, жары и людского безразличия — разрушиться.

Глава 14

За время своей небольшой командировки Игорь Константинович многое понял. Запустение было везде. Человек не только кому-либо, порой сам себе был не нужен. Жить в такой обстановке было, конечно, тяжело.

Все (каждый по-своему) искали спасения в этой жизни. Многие нашли его в беспробудном пьянстве. Некоторые подобно Игорю Константиновичу в самозабвенном труде. В селе приложить руки можно было лишь на своем участке земли. Другой работы не было. Земля, раньше государственная теперь товарищества — какого никакого общества — простаивала. Обрабатывать ее было не выгодно. Ненужным стало — это общественное. Личное выдвинулось на первое место. Огород — свой стал превыше государства — его интересов.

Алексей Владимирович познакомил Игоря Константиновича с разными людьми. Сельчане тянулись к нему. Былинкин умел сказать слово. Его мысли были актуальными. Однако, утешить он никого не мог — хаос, пришедший вместе с так называемой перестройкой, его самого мучил. Чтобы не бередить нервы себе и окружающим Игорь Константинович отдавал время науке, о ней говорил и благодаря этому многих в селе сделал своими друзьями.

Особые отношения у Былинкина сложились с родителями друга. С матерью Семена Владимировича он сошелся, из-за того, что когда-то сам был