— Здравствуйте! — произнес я. — Это я вам звонил, насчет распечатки.

— Добрый день! — откликнулась Лариса без улыбки, по-деловому. — Я так и поняла… Заходите.

Я переступил порог. Обонятельная память не подвела. В квартире вдовы Пименовой пахло корицей и выпечкой. Хотя пекла она редко. Только когда я приходил или родственники. Квартира двухкомнатная. Обставленная почти новой мебелью. Через двадцать пять — тридцать лет такую начнут выбрасывать на свалку и тащить всякую дрянь из одного известного шведского магазина, но сейчас все эти столы и серванты смотрелись очень недурно, особенно если вовремя вытирать пыль и следить за тем, чтобы не царапать полировку.

Я снял пальто и шапку, скинул ботинки и прошел в большую комнату. В ней Лариса и работала. Здесь на журнальном столике лежали рукописи и распечатки, а пишущая машинка стояла на письменном столе. Хозяйка показала на кресло, дескать, садитесь. А я протянул ей бумажный пакет с рыбным рулетом, купленным в «Океане». Лариса машинально взяла его, удивленно развернула и вдохнула аромат, который просачивался сквозь фирменную коробку. Взгляд ее мгновенно потеплел. Я тихонько фыркнул в кулак. Запах рыбного рулета — лучший афродизиак для вдовы Пименовой.

— Это вам, — сказал я.

— Мне? — удивилась она.

— Да, проходил мимо «Океана», дай, думаю, куплю, что-нибудь вкусненькое в подарок…

— Вы полагаете, что я работаю за еду?

— Нет, — ответил я. — Вы берете рубль за пять тысяч знаков.

— Верно, и при этом гарантирую скорость, качество и отсутствие орфографических ошибок, — назидательно произнесла Лариса и вдруг спохватилась. — А вы откуда это знаете?.. Вам Кирюшкин сказал?

— Кирюшкин, — не стал спорить я, хотя понятия не имел, кто это такой.

Или — не помнил.

— Хорошо. Я только отнесу ваш подарок в холодильник, и мы посмотрим вашу рукопись.

Я сидел, держа свои каракули в руках, прислушиваясь к ее шагам, хлопанью дверцы холодильника и шуму воды, льющейся из крана и радуясь узнаванию этих звуков. Вскоре хозяйка вернулась. Взяла у меня листочки, сел на диван, скромно стиснув колени, выглядывающие из-под подола платья, бегло просмотрела рассказы, не столько читая написанное, сколько оценивая разборчивость почерка. Отложила мою писанину в сторонку. Посмотрела на меня поверх очков.

— Вам сколько экземпляров? — спросила она.

— По три, пожалуйста, — ответил я.

— Зайдите через три дня.

— Хорошо, — откликнулся я, вставая.

Лариса тоже поднялась и решительно произнесла:

— Знаете, я вас так просто не отпущу. Пойдемте на кухню, чай пить.

Я только кивнул. Все так у нас с ней и начиналось. Только рыбного рулета не было. Я просто еще не знал, что эта машинистка-надомница его любит. Она усадила меня за стол на своей крохотной кухоньке. Вскипятила воду в чайнике со свистком, так трогательно воспетым Юрием Визбором. Заварила чай в пузатом чайнике — белом с синими цветочками — из бумажной пачки со слоном. Поставила на стол варенье, баранки, сахарницу. Все было как обычно. Словно не прошла уже целая жизнь.

Для Ларисы Ивановны — не прошла. А для меня и вовсе только что началась заново. Ну, не совсем заново. Прожитое никуда не делось. Слишком многое застряло в памяти.

И вот сейчас я вижу Ларису Ивановну молодой и красивой. Сколько же еще предстоит мне таких встреч с молодыми и не очень, но пока еще живыми в этом времени людьми? Для писателя, наверное, это бесценный опыт, но для человека — кошмарный.

— Вы писатель? — спросила хозяйка, подкладывая мне в розетку вишневого варенья.

— Начинающий! — отмахнулся я. — Так… Несколько публикаций в «Советском воине» и крохотный сборник стихов в серии «Библиотека молодого поэта».

— А работаете кем?

— Литейщиком… Вернее — работал. Вчера уволился. Устраиваюсь литсотрудником в один журнал.

— Тогда зачем вам услуги частной машинистки? — с нескрываемым разочарованием спросила Лариса. — У вас и на работе будет возможность печатать свои произведения…

— Ну, я ведь еще не устроился… Неделька—две у меня есть… За это время рассказы свои пристроить где-нибудь надо. Не свои же каракули редакторам показывать… Правильно я рассуждаю?

— У вас далеко не самый плохой почерк, — польстила мне Пименова. — Уж поверьте моему опыту.

— Благодарю. Вы очень добры.

Так мы и пили чай и болтали до самого вечера. У меня не хватало сил подняться и уйти сейчас, когда я вновь обрел Ларису, а она меня не прогоняла, хотя у нее, наверняка, было полно работы. Наконец, я нашел в себе силы. Встал из-за стола, поблагодарил гостеприимную хозяйку. Вышел в прихожую, но Пименова догнала меня и повисла на плечах — так, словно я уходил навсегда. Я не стал отталкивать девушку, наоборот, стиснул по-медвежьи и принялся целовать.

Утомленные, мы лежали без сна в темноте. За окнами проползали по плохо расчищенной улице автомобили и троллейбусы. Призрачные отсветы их фар скользили по потолку. Говорить было не о чем. Мы еще не нажили тем для интересных обоим разговоров. Честно говоря, мне хотелось домой. За всю предыдущую жизнь я так и не научился спать в чужих постелях. Это не значит — что мне не приходилось, но одно дело — все эти страстные барахтанья в объятиях молодой и ненасытной, другое — полноценный сон. Недаром меня всегда коробило от эвфемизма «переспать с женщиной».

И когда Лариса засопела, доверчиво уткнувшись мне в плечо, я тихонько поднялся, заботливо подоткнул ей одеяло, собрал свои шмотки, выскользнул из спальни, оделся в большой комнате, на цыпочках прошел в прихожую. Натянул ботинки, схватил пальто и шапку и выбрался на лестничную площадку, тихонько притворив дверь, чтобы язычок замка не слишком громко щелкнул. Меня не беспокоило, что обо мне подумает хозяйка. Ведь я знал, что через три дня ей позвоню, чтобы уточнить — готовы ли машинописные копии моих рассказов — и все у нас с ней продолжится.

На улице я некоторое время потоптался у подъезда, а потом побрел со двора, но не в сторону своего дома, а куда глаза глядят. Время было еще детское, и мне хотелось побыть наедине со своими мыслями.

Писательская работа отличается от любой другой тем, что не знает перерыва. Чтобы ты ни делал — в голове идет незримый процесс отбора фактов, образов, идей, которые могут пригодиться для будущих рассказов, повестей, романов, пьес, сценариев. Поступки людей, их случайно подслушанные разговоры,