Думаю… нет, я уверена, что моему новому мужу все эти беспокойства, сдобренные плотским воздержанием, радости не приносили. Но мне он ни разу по этому поводу не сказал чего-то грубого или обвинительного. Да и вообще на моей памяти он ни разу ни на кого не повысил голос. И я не понимаю, откуда в нем такое спокойствие. Или это какая-то выучка? В любом случае я очень благодарна этой его черте. Глядя на него, мне иногда кажется, что когда-нибудь наши народы все же смогут ужиться вместе. Пока не представляю, в каком это будет виде, но надежда на это у меня теплится.

На Севере женщин не принято учить искусству ублажать своих мужчин, но мы знаем, что нас ждет после свадебного обряда. Некоторые принимают супружескую обязанность, как должное, и просто отбывают время, необходимое их мужчине, чтобы извергнуться. Другие и сами не прочь проявить прыть и страсть, но все же крайне редко пускаются в глубинное изучение собственного тела и тела их мужчины.

Кел научил меня многому. И главное, что я уяснила, помимо того, что отдаваться любимому мужчине может быть удивительно приятно: в постели умелой и знающей женщины даже самый внешне грозный и опасный воин может превратиться в податливого… нет, далеко не зайчонка, но все же зверя, вполне поддающегося… дрессировке. И я далека от мысли, что когда-нибудь смогла бы манипулировать заклинателем Костей, но его уроки точно не пропадут понапрасну. Ведь когда доволен господин — тогда и его поданным живется вольготнее. А довольство любого мужчины начинается с его члена.

Любовь для женщины моей знатности — роскошь почти недостижимая. Девчонками, мы все слушаем древние сказания и песни о подвигах, которые смелые воины совершали ради своих возлюбленных, умиляемся решительным воительницам, которые бросали свой дом и род ради любви простого охотника. В жизни все иначе. В жизни всегда важнее выгода клана, а чувства тех, через кого два клана обретают единение, не имеют никакого значения.

И это правильно. Потому что от этих двоих зависят многие жизни. Потому что чтобы были счастливы многие, двое вполне могут потерпеть. А то ведь случаются редкие случае, как у Дэми и Тьёрда.

Ловлю себя на мысли, что невольно улыбаюсь, вспоминая о них. Дэми — вот кто действительно молодец. Женщина, сумевшая с гордостью выдержать такое количество злоключений, что на ее фоне мне должно быть стыдно даже задумываться о собственной тяжелой доле.

Все просто.

Все идет так, как и должно.

Я раздеваюсь донага, распускаю и расчесываю длинные волосы, затем наношу в область шеи и за ушами несколько капель северных благовоний — яркий отголосок минувшего короткого лета. Последним делом набрасываю на плечи полупрозрачную накидку, запахиваю ее на груди. Знаю, что в южных землях женщины наряжаются в специальные развратные наряды, от чего их мужчины возбуждаются еще сильнее. У меня таких нет… вернее, они есть, подарки от Кела, но спрятаны в потайном месте, о котором никто не знает. И не узнает. После праздника все эти наряды отправятся в огонь. Мне не нужны подарки прежнего мужа. Если мой настоящий супруг захочет видеть меня в чем-то подобном, он сам позаботится, чтобы такие наряды у меня были.

У меня сейчас далеко не самый цветущий и соблазнительный вид, но я все же, всматриваясь в небольшое зеркальце, старательно растягиваю губы в приветливой улыбке.

«Ну же, Хёдд, это тоже мужчина — и с ним, если на то будет воля богов, ты тоже сможешь почувствовать себя желанной и нужной».

А еще он не заслуживает откровенного одолжения. Хотя бы в моем взгляде.

Откладываю зеркальце и иду прочь, сквозь занавесь, в соседнюю комнату.

Глава пятнадцатая: Хёдд

Сегодня с самого утра на улице небольшой морозец — как раз такой, чтобы немного прихватит стылую землю, но не напяливать на себя по-настоящему теплые меха. До зимы рукой подать, но пока еще погода дарит нам последние солнечные деньки и высокое голубое небо, в котором, если присмотреться, плывут, широко раскинув крылья, выискивающие добычу гигантские орлы.

На Севере есть поверие, что орлы — это посланники богов, а значит, ушедшие на небеса предки сейчас смотрят на нас.

Нынешняя Белая ярмарка обещает стать самой крупкой за последние несколько лет. Лесная Гавань буквально по швам трещит от съехавшихся в нее гостей. Кажется, на всем Севере не осталось ни единой области, откуда бы сегодня к нас не прибыли представители.

И это, с одной стороны, наполняет меня огромной гордостью, надеждой, что в столь непростое время Лесная Гавань сможет стать для моего израненного народа хоть небольшой отдушиной, глотком свежего воздуха, местом, где каждый сможет вновь почувствовать себя свободным и хоть немного счастливым.

С другой стороны, на следующие несколько дней на моих плечах такая ответственность, что не было никогда. Если что-то пойдет не так, если, не приведи боги, случатся стычки с халларнами, хоть мы и приняли к избеганию этого, кажется, все предосторожности — Белая ярмарка неотвратимо окрасится алым.

Как бы там ни было, но меня изрядно потряхивает от волнения. Настолько, что даже хочется спрятать руки в теплые рукавицы. Негоже гостям видеть, что хозяйка ярмарки дрожит, точно заячий хвост. Но отчасти именно в этом сегодня моя роль: быть уверенной в себе и вдохновлять других.

Поэтому смотрю на окружающих меня людей с открытой искренней улыбкой — и вот она дается мне без каких-либо усилий, потому что я действительно рада каждому из гостей.

Знаю, что обычно первые торговые сделки на подобных ярмарках заключаются по самому раннему утру, а то и накануне, но основная торговля и, что немаловажно, гуляния начинаются только после того, как на то даст добро хозяин ярмарки. В этот раз — хозяйка.

Я выезжаю из Большого Дома на белоснежной кобыле, богато украшенной серебром и мягкими шкурами. Проезжаю по живому коридору, который образуется в людском собрании. Разумеется, дело не обходится без охранителей, которые оттесняют наиболее ретивых северян, не дозволяя им притронуться ко мне или кобыле.

Ранее, в мирные или относительно мирные годы, кланы Севера всегда вели друг с другом междоусобные схватки, по выкрикам и напутствиям гостей хозяин ярмарки всегда мог судить о том, что о нем думают на большей части северных земель.

Боялась ли я услышать гул неодобрения и проклятия на свою голову? Конечно!