Шрифт:
Закладка:
Но после третьего сеанса гипноза с нейро-лингвистическим программированием он внезапно вспомнил, что почему-то в 6 лет очень ХОТЕЛ начать заикаться! Я его спросил о том — почему хотел и знал ли он об этом желании во взрослом состоянии. Но он сказал, что не знает и не помнил об этом до настоящего времени.
А после следующего сеанса он вспомнил, что в 5 с половиной лет его отец очень сильно напился и совершенно ни за что стал его жестоко наказывать при помощи ремня. А мать пыталась вырвать его из рук отца и кричала: «Не бей его, иначе он станет заикаться!!!»
И в этот момент он всей душой ЗАХОТЕЛ НАЧАТЬ ЗАИКАТЬСЯ! Чтобы отец знал, что он стал заикаться по его вине, и ему стало стыдно! Правда, на отца это не повлияло и он продолжал пить как раньше. А мой пациент стал заикаться!
Очень интересно то, что за пол — года до прихода ко мне он избил своего отца до полусмерти — сломал ему руку, несколько ребер тогда, когда отец опять напился и стал буянить. И, видимо, таким способом отомстил отцу за эти двадцать лет заикания. После этого он мог себе позволить избавиться от заикания.
Как только этот мой пациент понял и осознал истинный механизм появления своей проблемы (и, самое главное, принял данный механизм как верный), он ПЕРЕСТАЛ ЗАИКАТЬСЯ!
Обычно я при лечении таких пациентов делаю два рефрейминга. Один с частью Я, которая считает рефрейминг болезнью или же тяжелым недостатком. И довожу до ее сведения, что это не так, что заикание иногда даже помогает. А второй рефрейминг с частью Я, которая ответственна за настороженное отношение к окружающим людям. И убеждаю ее в том, что это не так, что люди не хороши и не плохи — они такие! И что у некоторых людей заикающийся вызывает радость тигра, увидевшего антилопу в капкане. И что пора переходить на взрослое реагирование, отказываться от заикания как от способа адаптации к взрослому миру.
А теперь я приведу пример комплексного лечения заикания, которое не только избавило пациента от заикания, но и помогло полностью и радикально изменить свою жизнь.
Максим, Москва, 19 лет. На лечение ко мне пришел для того, чтобы избавиться от заикания. Заикание продолжалось уже 16 лет после нахождения в детской инфекционной больнице. Положение усугубилось тем, что в это время отец был в командировке, а мать лечилась от чего-то во взрослой больнице. И две недели он был совершенно один! И когда мама пришла забирать его из больницы, он заплакал, сказал: «Ма!.. Ма…» и замолчал на целый год!
Через год речь постепенно стала восстанавливаться, но он стал сильно заикаться. И уже в это время его стали лечить от заикания — разными способами и у разных врачей. Но эффекта или не было вовсе или же он был кратковременным.
Мальчик рос очень своенравным и упрямым, вечно встревал в драки и попадал в опасные ситуации. Учился достаточно плохо, особенно в подростковом периоде. Отец был военным и они с семьей постоянно переезжали с одного места на другое. И по «доброй традиции» военных отец много пил, из-за чего мальчик был свидетелем частых ссор родителей.
На консультации он был очень напряжен, заикался практически на каждом слове. Из-за постоянных неудач в борьбе с заиканием он впал в депрессию, стал бояться выходить на улицу, обращаться с какими-либо просьбами к людям. В результате он перестал общаться со сверстниками, перессорился с родителями (единственная, с кем он общался — бабушка).
А в институте у него была настоящая беда. Если ему надо было делать доклад или излагать материал преподавателю, то его просто заклинивало. Из-за этого он перестал ходить на учебу и практически все время сидел дома. И при первой возможности «прикладывался к бутылке» (во время алкогольного опьянения речь его становилась лучше). У него был сильный комплекс неполноценности, усилившийся из-за неудач в общении с девушками.
Перед лечением я провел ему проективный тест. Я предложил ему последовательно представить себе, что он стоит в лесу, идет по дороге, выходит на поляну и так далее.
Лес он представил глухой и жутковатый, по типу берендеевского, с поваленными деревьями и практически не проходимый. Он стоит на поляне размером 2 метра на 2 метра, а вокруг плотно стоят деревья. При попытке выйти из поляны он застрял, его заклинило в расщелине дерева. Затем он увидел дорогу. Она была проселочная, по которой когда-то ходили машины, но уже давно заброшенная. На ней были глубокие лужи, которые остаются после проходивших во время дождя машин. По этой дороге ему было очень трудно пробираться.
Луг ему представился вполне обычный, поросший зеленой травой, но очень большой — ни конца, ни края. После моего вопроса: что бы ему хотелось сделать на этом лугу, он лег под деревом в тенечке, поел.
Когда он находился на опушке леса, то увидел, как из леса выходит истощенный медведь — кожа и кости и выползла маленькая змейка. Обоих покормил хлебом, который нашелся в его кармане.
Затем по дороге он дошел до озера, заросшего осокой и с топкими берегами. На поверхности воды плавал разный мусор и ряска. Я предложил ему оказаться на другом берегу. Он подумал и сказал, что не хочет входить в воду — она грязная и к ней неприятно прикасаться. Он обошел пруд и на том берегу увидел крутой склон. Он поднялся на него, пользуясь руками и ногами. Наверху он увидел куст роз с едва распускающимися бутонами. На мое предложение набрать букет, отказался — жалко рвать розы, они еще не распустились.
У Максима «берендеевский» лес обозначал его страх перед социумом. И то, что он застрял в расщелине между деревьями, говорит о том, что социум его «прижал». Заброшенная дорога с лужами говорит о том, что он бессознательно относится к своему движению по жизни как к тяжелому и приносящему одни неприятности делу. Образ истощенного медведя скорее всего говорит о катастрофическом состоянии его психики.
Стоячая, грязная вода с мусором на поверхности весьма красноречиво говорит о его отношении к сексу и отказу от него (даже не прикоснулся
