Шрифт:
Закладка:
Владимир выругался про себя и стал набирать по мобильному телефону номер вызова такси. Трубка проинформировала дежурным женским голосом, что ближайший свободный транспорт будет не ранее двадцати минут. Владимир позвонил в другую фирму. Ответ последовал, что свободных машин нет. В следующей фирме – то же.
Владимир сплюнул в сердцах «Что за город!..» и отправился на трассу ловить проезжающие маршрутки. По его расчётам он ещё успевал к началу совещания у генерального.
«Газель» с нужным номером маршрута на лобовом стекле не заставила себя долго ждать. Владимир поднял руку, и жёлтая металлическая коробка неуклюже затормозила у тротуарного бордюра. Прошуршав расхлябанной дверью, она разинула квадратную пасть, приглашая Владимира во внутрь своего чрева.
В тускло освещённом тесном салоне оказались незанятыми два последних кресла. Владимир, согнув спину и опустив пониже голову, протиснулся по узкому проходу между мужскими и женскими ногами на одно из свободных мест.
Устроившись кое-как на узком и жёстком сиденье – осмотрелся. Разновозрастный пассажирский контингент не представлялся интересным, и Владимир стал смотреть в окно.
Он откровенно мучился две остановки, потому что кресло оказалось на редкость неудобным, в непривычно тесном замкнутом пространстве трясло и качало, а нижняя половина тела считала все ямы и рытвины, попадающиеся на дороге.
Но на третьей остановке Владимир забыл про неудобства – закрылась дверь, и он не сразу смог отвести взгляд от девушки, вошедшей в маршрутку. Она была красива молодой и здоровой красотой. Открытое лицо, чернявые волосы, свободно спадающие до талии, крепкая женственная фигура, умные тёмные глаза, ухоженные руки с длинными пальцами, сильные стройные ноги в обтягивающих джинсах – казалось, о такой женщине Владимир мечтал всегда.
Все места в салоне были заняты, и незнакомка до следующей остановки стояла у двери. Владимир порывался предложить ей своё место, но он был большой, и его кресло находилось в самом конце салона. Как смешно выглядела бы его попытка уступить своё место. Владимир, не отрывая глаз, любовался девушкой, оставаясь сидеть на месте.
Наконец освободилось кресло в середине салона, и незнакомка заняла его. Теперь Владимир мог видеть её профиль.
Он вышел вместе с ней, не доехав до своей остановки. Что-то говорил про то, что опоздал на важное совещание, но что не может её просто вот так отпустить, что она очень красивая…
Девушка смотрела на него своими большими тёмно-карими глазами и улыбалась. И эта улыбка была самой очаровательной улыбкой на свете…
Её звали Катериной. Они встречались два зимних месяца. Владимиру казалось в этот период, что вся его жизнь перевернулась, наполнилась счастьем, светом, обрела новый смысл. Он боготворил Катю.
Первые признаки того, что с ним не всегда честны, появились после встречи Нового года. Владимир отмечал этот праздник в кругу семьи. Катерина сказала, что поедет в область к матери и что они смогут созваниваться по телефону. Но все праздничные дни её трубка была отключенной, и Владимир уже начал беспокоиться.
Она появилась через три дня после праздничной недели, ничего не объяснив Владимиру и отделавшись отговоркой «Заболела мама».
Потом её телефон перестал отвечать на его вызовы даже тогда, когда Катерина была в городе. Их назначенные встречи срывались, и она всегда находила этому объяснение. Владимир стал думать, что в их отношениях её интересуют деньги, а не он сам. Но он, наверное, смог бы простить ей и это.
Всё открылось внезапно и больно: Катерина встречалась с другим мужчиной. Он увидел, как она танцует с ним в ресторане и как нежно её спутник целует ей руки. Ревность, раненое самолюбие и задетая гордость не оставили Владимиру времени на то, чтобы всё обдумать, прежде чем рубить… Он, стараясь оставаться незамеченным среди гостей, подождал, когда спутник Катерины выйдет покурить на улицу, и бил того так беспощадно и жестоко, как когда-то избивал конкурентов из враждебных группировок.
Оставив стонущую жертву лежать на окровавленном снегу, Владимир возвратился в ресторан, подошёл к столику Катерины и посмотрел в её глаза. Она молчала в изумлении, не оправдывалась, не плакала, не умоляла, только смотрела на него печальными тёмно-карими глазами. Глазами, которые он любил.
Можно было поговорить. А можно было всё сломать и бросить… Он так и поступил. И ушёл. В ночь. В никуда.
Дома он появился только через два дня.
Владимир пил. Пил, потому что не мог забыть, хотя очень хотел забыть, вырвать из памяти, из души, из сердца, выбросить. Нет её!.. Умерла! Не было никогда! Очень хотел этого. Но продолжал жить в их встречах, в поцелуях, в ночах. И продолжал пить водку. Но легче не становилось. Он почти не думал о жене и сыне – они остались в другой жизни. Он хотел, он страстно желал, он жаждал встречи с Катей и думал о такой возможности постоянно – и ведь всё зависело от него: нужно было только набрать знакомый номер и услышать её голос. Но он удерживал себя от звонка. Хотя это происходило на пределе его возможностей, на пределе тонкой ниточки когда-то сильной и крепкой воли. Катерина была нужна ему. Без неё он не дышал, не слышал, не видел, не жил. Он просто пил…
…Прошло почти три года. Владимир вернулся в семью. Занял кресло генерального директора фирмы. Всё складывалось наилучшим образом. Вот только постоянно повторяющиеся приступы тупой тоски всё чаще стали посещать его. Он никому не рассказывал о них. Просто, когда становилось совсем невмоготу, доставал из ящика стола Катину фотографию и долго и неотрывно смотрел на неё. Он ничего не знал о ней. Думал, вспоминал, но найти не пытался. Владимир искал женщин, похожих на неё. Но не находил. И искал снова, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после ухода из его жизни девушки с тёмными как смоль волосами.
Она написала на его электронную почту несколько строчек: «Я сейчас в больнице. Если хочешь, приезжай».
И он поехал. Поехал, не раздумывая ни минуты.
В вестибюле старого здания больницы Владимир смотрел на Катю и узнавал и не узнавал её. За три года она из девушки превратилась в настоящую молодую женщину. Даже бледный цвет лица и больничный халат не могли скрыть её красоты.
Они
