Шрифт:
Закладка:
И они пробовали. Но в поведении юнита, увы, ничего не менялось…
– Ты раздобыла то, что я просила? – спросила Рита Асуми, когда Павличенко с воодушевлением погрузился в подготовку нового испытания.
– Гоменасай, Марагарита-сан! – Самурайская дочь согнулась чуть ли не пополам. – Парастите! Ничего не вышло! Хельга Адольфовна потаребовала разрешение за подписью сенсея Левандовского, а профессор Стессель даже говорить не стал – выгнал. Парастите! Гоменасай!
– Ничего, Асуми, – прервала Беликова поток бесконечных поклоноизвинений и нахмурилась. То, что профессора первого уровня отказались «одолжить» именные ключи без прямого распоряжения шефа, весьма показательно. – Ты сделала все правильно. Спасибо тебе. Домо аригато. А что там с летными училищами?
– Письма отапаравлены, но отавета пока нет, – грустно вздохнула маленькая японка.
Рита понимающе кивнула. Примерно такого расклада она и ждала. Беликова сама просила ассистентку организовать рассылку, не привлекая лишнего внимания. Для верности, помимо голоснимка Семьсот двадцать седьмого, Маргарита велела прикрепить к письмам фотографии знаменитых пилотов времен Последней войны. Так что со стороны все смотрелось вполне себе безобидно: студентка пишет диплом о выпускниках элитных летных школ. Идеально! Под таким благовидным предлогом можно спрашивать практически о чем угодно, и никто не заподозрит неладное. Как ни крути, а исследовательская работа – это святое.
Жаль только, что результата пока ноль. Причем по всем фронтам.
Погруженная в раздумья и совершенно измотанная тревогами и подозрениями, Рита плелась на встречу с Павлом. Джон шел следом. Звук шагов гулко разносился по цельнометаллической кишке, соединяющей сектора «Гамма» и «Каппа». Идти предстояло порядочно – почти полкилометра. Нормальные люди при обычных обстоятельствах преодолевали это расстояние на внешних эскалаторах. Однако Беликова с некоторых пор перестала считать себя нормальной, да и сложившиеся обстоятельства обычными уж точно не назовешь: сотрудница научной базы незаконно присвоила дорогостоящее изделие, влюбилась в него и теперь пытается спровоцировать у киборга системный сбой! Да такого бреда нарочно не придумаешь! Да еще момент Пашка выбрал крайне неудачный: близился условный полдень, и к эскалаторам тянулись оголодавшие сотрудники. Конечной их целью являлся пищеблок, а время пути к нему коллеги завсегда коротали за разговорами. Так что стоит только засветиться, и вопросов о Джоне не избежать. А вопросов Рита допустить не могла.
Никаких вопросов. Никакого внимания.
– Я хочу, чтобы ты шел рядом, – приказала она, не повернув головы.
– Рациональность распоряжения ниже нормы на двадцать четыре процента, – отозвался Семь-два-семь. – Требуется дополнительное подтверждение.
– Выполняй.
Юнит ускорил шаг и поравнялся с ней. Маргарита покосилась на киборга. До чего хорош! Широкий разворот плеч, рельефные мускулы, твердокаменный плоский живот… Могучее сложение и миловидное лицо. Интересное сочетание. Удачный экземпляр…
Однако Беликовой отчего-то вспомнилось, как он уплетал дареные пирожки и клялся в вечной любви к гуляшу Галатеи Михайловны. Как смотрел в панорамные иллюминаторы и тосковал о том, чего никак не мог воскресить в памяти. С какой завидной серьезностью помогал ей справиться с шефскими заданиями и как загорелись глаза Джона, когда Рита привела его в космоблок к Резо…
Тогда он был человеком. Настоящим. Живым.
А теперь… Красивая оболочка, напичканная стандартными функциями.
Рита стиснула зубы и отвернулась. Черт, что ж так больно-то? Сегодня она в сто пятьсот пятьдесят первый раз попыталась разблокировать волевые центры Джона. И опять, в сто пятьсот пятьдесят первый раз, потерпела неудачу. Недостаточный уровень доступа!
Но ведь у кого-то хватило доступа, чтобы эти самые центры заблокировать? Вот только у кого? У Пашки? Сомнительно. А кроме Павличенко и самой Риты к Джону в ту роковую ночь никто не прикасался. Можно, конечно, повлиять на программу дистанционно, подключившись к фронтальной сети «Юниверсума», однако на такое способен только шеф: помимо него, никто из сотрудников не обладает допуском вне категорий. Но Левандовский уже вторую неделю торчит на Марсе, так что…
Не понятно ни фига!
– И как же тебя так переклинило, дружище? – тяжело вздохнула Маргарита, а Джон…
Джон вдруг остановился и застыл как вкопанный…
Аварийная ситуация
Притормозила и Рита. Нахмурилась.
– Что? – спросила она. – Что не так?
Хоть бы парня переклинило обратно!
Однако надежды рухнули, словно карточный домик…
– Критичное изменение давления, – отчеканил он, глядя перед собой безжизненным взором. – Критичное изменение гравитационных полей. Повышение уровня…
Договорить Джон не успел – сработала система оповещения. Свет в тоннеле погас, протяжно взвыла сирена, и голос общестанционного бота, прозванного Прасковьей, сообщил:
– Тревога! Тревога! Разгерметизация! Тревога! Разгерметизация межсекторного пространства! Уровень опасности – девять! Всем срочно покинуть красную зону!
Красную зону? Маргарита обернулась. В удушливой тьме вспыхнули сигнальные огни. Они пульсировали, пробегая от пола к куполу и обратно.
Проклятье! Пашка, похоже, совсем чокнулся со своими затеями! Голову ему оторвать! Но… Это позже. Сейчас главное – выбраться!
Мысль мелькнула молнией, но Джон оказался быстрее.
– Сюда! – Он схватил ее за руку и поволок в темноту, озаряемую ритмичными красными вспышками.
«Куда ты меня тащишь! А ну, отпусти немедленно!» – могла бы закричать Рита, будь она героиней любовного романа. Но она не какая-нибудь взбалмошная ведьмочка из наивной романтической истории, а старший научный сотрудник!
Поэтому Беликова побежала так быстро, как только могла. Она знала, что, в отличие от нее, Джон прекрасно видит в кромешной мгле.
Тоннель затрясся. Заходил ходуном. Пол выскользнул из-под ног: гравитация, похоже, совсем отказала. Лязг и скрежет оглушили. Казалось, будто станция ревет и стонет, точно раненый зверь.
– Черт! – Рита окончательно утратила контроль над собственным телом и зависла в неуклюжем полете. Страшный треск раздался прямо над головой: стекловолокно, предохраняющее тоннель от внешних повреждений, разошлось по шву, точно старая рубашка, которую решили порвать на тряпки. – Проклятье!
Обшивка перехода стремительно разрушалась. Прорехи ширились, со свистом втягивая кислород. Еще секунда – и дышать будет нечем. Сигнальные маячки вышли из строя и перестали мигать, вой сирены смешался с ревом воздушных потоков. Здоровенные шматки стальных пластин, железные прутья, обрывки стекловолокна, стайки каких-то болтов, разнокалиберных гаек и мелкого металлического крошева – все кружилось в жутком вихре.
