Хотя Хаяси не был на встрече «Большой шестерки» и не знал в точности, что обсуждалось и о чем было там заявлено, он был довольно наблюдательным человеком и понимал, в каком направлении развиваются события. Частный секретарь сказал Анами: «Я верю, что страна постепенно движется в сторону мира. Большое количество войск, миллионы людей разбросаны во всех частях Тихого океана, и ваша величайшая обязанность — разоружить и репатриировать их. Я полагаю, что было бы желательным для вас совершить самоубийство, если вы намерены это сделать, но только после того, как вы выполните эту задачу. Нет никакой причины для того, чтобы вы в спешке покончили с жизнью».

Положив обе руки на эфес своего меча, явно озабоченный, Анами обдумывал слова Хаяси, сопоставляя их с насмешкой, допущенной Такэситой. Анами смотрел в окно автомобиля, выражение лица его было задумчивым; он сидел молчаливо, поджав губы. Не взглянув на Хаяси, военный министр тихо произнес: «Я думаю, что вы правы».

Вечно удивленный взгляд секретаря смягчился, и он позволил себе поверить, что он дал нужный совет в критический для его начальника момент.

Они прибыли в официальную резиденцию заместителя министра, напротив которой через улицу дымились развалины министерской резиденции. Вещи Анами были перевезены утром после пожара, а его заместитель Вакамацу переехал в Пиэрс-клаб совсем неподалеку. Анами вылезал из автомобиля очень медленно; как заметил Хаяси, не проявляя своей обычной энергии. Военный министр поспешил войти в дом, нашел своего помощника и немедленно установил мишень в саду. Не раньше, чем он спустил тетиву семнадцать раз, ему удалось положить кучно в мишень пять стрел, к своему удовольствию. Затем он отправился ужинать.

Глава 6. Повторное слушание

Вскоре после 2 часов дня 9 августа 1945 года пятнадцать обливавшихся потом мужчин нашли укрытие от палящего августовского солнца в резиденции премьер-министра. Они были официальной семьей премьера, его правительством, и им могло быть жарко, где бы они ни оказались. Из пятнадцати человек десять были гражданскими лицами, тем самым равновесие в ключевом вопросе мира могло измениться. Масштаб изменений предстояло узнать в ближайшее время.

Премьер Судзуки, внешне сохраняя спокойствие, созвал совещание, на котором попросил министра иностранных дел доложить о текущем положении дел.

Того сообщил о противоречивых мнениях членов Высшего совета по руководству войной в вопросе о Потсдамской декларации. «Большая шестерка», как он сказал, «согласилась поддержать одно необходимое условие: императорская система правления должна быть сохранена». «Однако, — подчеркнул он, — не было достигнуто согласия в отношении других условий, касающихся вопросов оккупации, разоружения и военных преступников».

Министр флота адмирал Ёнаи, сидевший сгорбившись в своем кресле, прервал свое молчание и сказал: «Для победы нет никаких шансов, но все же я согласен с министром иностранных дел, что Потсдамскую декларацию надо принимать немедленно, но только с одним условием — сохранением власти императора».

Подобно несдавшейся крепости, господствующей над зеленым сукном — территорией стола заседаний, генерал Анами дал гневную отповедь пессимистическому настроению Ёнаи, как будто это был личный выпад, направленный против него. «Армия, — твердо сказал Анами, — уверена в том, что она может нанести сокрушительный удар по силам союзников в неизбежной решающей битве за отечество». Хотя военный министр не мог сказать, будет ли победа безусловной, но заметил, что поражение вряд ли возможно. «Если мы напряжем все наши силы в судьбоносном сражении, возможен неожиданный поворот событий в нашу пользу», — были его слова.

Ёнаи, резко наклонившись вперед, насмешливо возразил ему: «Мы почти исчерпали все наши ресурсы: и духовные, и материальные. Не может быть и речи, чтобы продолжать сражаться!»

Генерал Анами отрицал, что страна потерпела поражение; он говорил о миллионах солдат в отечестве, готовых встретить врага при благоприятных обстоятельствах, такое случилось в первый раз. Когда командование находится в стране, линии снабжения не растянуты и не требуется транспортировка войск за море, условия складываются совсем другие. Да, согласился он, исход сражения может быть неясен. Но Япония сможет, по крайней мере, хотя бы на время отбить наступление врага, а затем «возродиться из смерти к жизни», даже если бы и не было уверенности в победе. В любом случае, сказал он, нет никакой возможности демобилизовать японские воинские части за морем, так что стране придется продолжать сражаться.

Судзуки вмешался в спор и, чтобы охладить страсти, призвал других министров высказаться.

Урожай риса, как ожидается, будет худшим за последние пятнадцать лет, сообщил министр сельского хозяйства, и, возможно, в зависимости от обстоятельств, самым худшим за полвека.

Поставка материалов и продовольствия из Кореи и Маньчжурии находится под вопросом, сообщил министр транспорта. На самом деле осложнилось даже судоходство между островами страны Хоккайдо и Кюсю из-за минирования, действий вражеской авиации и военных кораблей.

Объем выпускаемой военной продукции сокращается, сообщил министр по вооружениям и боеприпасам, главным образом из-за нехватки сырья, запчастей, комплектующих и даже прогулов, не говоря уже о разрушениях вследствие авиаударов.

Министр внутренних дел Абэ говорил о возможности бунта в стране, если Потсдамская декларация будет принята Японией без всяких условий.

«Моральное состояние людей уже в значительной степени подорвано, — сказал Абэ. — Однако большинство людей не верят, что Япония терпит значительные поражения из-за военной пропаганды, которая устами императорского Генерального штаба всегда сообщает: «Япония выиграла сражение». Поэтому, если Япония примет потсдамские условия в данный момент, весьма возможна вспышка общественного возмущения».

Настало время отдохнуть от табачного дыма, угнетающей жары и набивших оскомину аргументов. Премьер объявил короткий перерыв.

Судзуки поднялся со своего места и отправился искать секретаря кабинета Сакомидзу. Прекрасно осознавая, что заседание правительства пойдет тем же путем, что и заседание Высшего совета, премьер понимал, что консенсус был невозможен. Только по той причине, что Кабинет министров был органом, который должен был принимать государственные решения, имелся смысл продолжать заседание. Если бы требовалось только большинство вместо единодушной поддержки, вопрос можно было бы решить значительно быстрее. Но Анами, твердо отстаивая четыре условия, не собирался уступать и буквально подавлял всех присутствовавших своим неиссякаемым энтузиазмом.

Если стертые с лица земли Хиросима и Нагасаки и советское наступление не могли заставить министров пойти на капитуляцию, какой логический аргумент мог быть действенным? Теперь престарелый и уставший премьер-министр наконец решил, что пришло время обсудить план, который впервые рассмотрели несколько недель назад вместе с Кидо и Того.

Кидо уверил Судзуки, что император официально объявит о своем решении на Императорской конференции. Генералитет армии будет там присутствовать, и вряд