Затем фюрер попросил меня немедленно сообщать ему, если дела будут идти действительно плохо, поскольку ему предстоит принять несколько жизненно важных решений насчёт Германии.

Всё, что у него есть сейчас, – это одна забота за другой и полное отсутствие свободного времени.

Он говорит, что живёт только ради Отечества, ради Германии. Насколько ему известно, от смерти нет лекарства. Но если он когда-нибудь смертельно заболеет, я должен сказать ему.

Поскольку мы говорили о том, что всегда должны быть откровенны относительно его состояния, я сообщил ему о наличии коронарного склероза. Я сказал:

– Вот почему я уже некоторое время даю вам йод.

Последующие электрокардиограммы подтвердили мои подозрения, сказал я. У многих людей это обызвествление происходит несколько раньше, в результате интенсивной тяжелой работы, но обычно начинается примерно в возрасте 45 лет.

– Поскольку кровеносные сосуды коронарной артерии сужаются, – добавил я, – у вас могут возникнуть приступы стенокардии. Вводя глюкозу, я делаю всё, что в моих силах, чтобы укрепить ваше сердце, а также обезводить организм.

В оставшиеся дни 1942 года Морелль регулярно осматривал Гитлера, регулярно отмечая увеличение приёма лекарств и уколов, которые часто включали успокоительные.

Положение на Сталинградском фронте было критическим.

К 28 декабря столбик термометра возле бункера Гитлера опустился до -10°C.

Той ночью он впервые в жизни решил отступить перед натиском врага и уступить ценную территорию. Он приказал группам армий "А" и "D" отступить.

Тем не менее он по-прежнему надеялся спасти 6-ую армию в Сталинграде. Люфтваффе начали круглосуточно доставлять по воздуху припасы для 250 тысяч осаждённых солдат.

Вторая электрокардиограмма

Изнурительная борьба за Сталинград продолжалась до конца января 1943 года. 22 января генерал Курт Цайтцлер спросил, не лучше ли генералу Фридриху Паулюсу с честью сдаться. Гитлер не согласился. Паулюс, повышенный им до фельдмаршала, передал Гитлеру по радио последнее послание: “Да здравствует Германия”, – и капитулировал с остатками своей разгромленной 6-ой армии. Генеральный штаб призвал к эвакуации из Донбасса, но министр вооружений Альберт Шпеер появился в ставке 4 февраля и выразил протест. Гитлер согласился – оставление Донбасса сделало бы невозможным продолжение войны. 17 февраля Гитлер прилетел в штаб Манштейна в Запорожье, чтобы найти вдохновение для предстоящих сражений. Обрывочные заметки Морелля на карточках описывают состояние здоровья Гитлера в течение этих недель:

3 января 1943 года

Днём артериальное давление 152/110.

К вечеру головная боль после утомительных переговоров (со Шпеером и другими).

4 января 1943 года

Уколы, как и раньше. 4-5 января долгие совещания со Шпеером, болгарами и т.д.

Морелль начал каждые 2-3 дня делать Гитлеру двойные уколы глюкозы, отмеченные в его записях только как “обычные уколы” или просто большой "X".

31 января 1943 года

Ночные боли в животе и сильный метеоризм после употребления зелёных бобов. Двойной укол глюкозы.

Несмотря на проблемы, диктатор находил время позаботиться о маленькой группе стенографистов, бесконечно строчащих за его столом для совещаний: Тете, Рейнице, Дорре, Хаагене и остальных. 4 февраля Тет записал в стенографическом дневнике: “Когда мы ненадолго остались наедине с фюрером, он обратился к нам. В комнате было очень холодно, и в своей любезной манере он сказал, что мы, вероятно, замерзаем, и он собирается разжечь для нас электрический камин, чтобы согреть наши места за столом. Он сказал, что сам не выносит жары, когда склоняется над столом с картами, потому что у него болит голова. Когда доктор Рейниц прокомментировал: “Если уж солдаты снаружи терпят холод, снег и гололёд, то и мы как-нибудь справимся", – фюрер заговори о фронте так, как мы не слышали раньше".

Нервное напряжение этих гражданских служащих было огромным. Каково же было психическое напряжение у Гитлера? Но он продолжал сражаться с помощью Морелля и его иглы для подкожных инъекций. 17 февраля, как мы видели, он поехал в Запорожье на встречу с Манштейном, затем в свою старую штаб-квартиру в Виннице. В "Вервольфе", который был спроектирован только для летнего использования, было ужасно холодно. Тет записал 20 февраля: “Полуденное военное совещание было коротким – всего 57 минут, – но холодным. Должно быть, фюрер заметил, что мы дрожим, потому что после этого заговорил с нами. Я сказал, что когда долго сидишь неподвижно, то действительно мёрзнешь”. Гитлер пообещал установить обогреватель.

К следующему полудню появилась небольшая изразцовая печь.

Почти каждый день Морелль записывал: “уколы как обычно”. Иногда он просто записывал: “как обычно”.

С приходом весны военный кризис миновал. 16 марта танковые войска генерала СС Зеппа Дитриха отбили Харьков, и три дня спустя Гитлер почувствовал, что может покинуть штаб и улететь обратно в Берлин. “Полёт над немецкими территориями, – писал Тет, – был замечательным, я очарован. Столица рейха великолепно раскинулась под нами в голубом солнечном свете... Правда, мы могли также видеть полосу разрушений, оставленную [британским] воздушным налётом в ночь с 1 на 2 марта”.

Два дня спустя Гитлер посетил поминальную службу по жертвам бомбардировок, а затем специальным поездом уехал из Берлина в Мюнхен. 22 марта машина отвезла его по извилистым улочкам к вилле в Бергхофе на склоне горы. Морелль последовал за ним через 2 дня после этого.

24 марта 1943 года

В Оберзальцберг прибыли в 22:00. Там плохие условия [тёплый горный ветер] и внезапная волна жары. Говорит, что у него болит голова и стучит в висках. Он жил в районах с низким давлением с середины ноября 1942 года, и теперь эта внезапная перемена; более того, ещё неделю или 10 дней назад он постоянно беспокоился об усилении восточного фронта.

24 марта 1943 года я прибыл в Бергхоф из Мюнхена в 20:00. В 21:30, после военного совещания, меня вызвали к фюреру. Он пожаловался на сильную пульсирующую боль в голове. Височная артерия сильно опухла. В целом выглядит усталым и вялым. Фён![9] Он здесь с вечера 22 марта.

Измерил ему кровяное давление. Оно 170-180 мм! Сделал ему 2 внутривенных укола 10 мл септоиода, дал 2 столовые ложки бром-нервасита и таблетку опталидона. Во время уколов в голове у него начало проясняться, и вскоре пульсация прекратилась.

Просидели в оживленной беседе до 02:30 ночи у камина (но без огня!), и я проследил, чтобы он подышал свежим воздухом. Фюрер продолжал говорить, что