Долго лежит так. Потом вскакивает и сердито рвет письмо. Пополам и еще пополам, и еще… На мелкие кусочки.

Уткнувшись головой в диванную подушку, он чуть не плачет от ярости и обиды.

«Что же все-таки делать? Что?..»

И вдруг он находит… Замечательный выход! Такой простой и такой чудесный! Как он раньше не сообразил?!

Борька даже повеселел. И почему-то сразу почувствовал, что здорово голоден. Еще бы! От расстройства, кажется, забыл пообедать. Точно, не обедал.

Идет к буфету, отрезает толстый ломоть хлеба, кладет на него кусок ветчины и с аппетитом жует.

Смотрит на часы. Половина десятого. Поезд у Артема в одиннадцать. Из города в одиннадцать. А до города — еще сорок минут на электричке. Так… Значит, Артем скоро явится от своей рыжей Томки. Пора…

Борька идет в кабинет к Артему. В углу стоят связанные, в распорках лыжи и маленький кожаный чемодан. Все упаковано, все готово к отъезду.

Борька берет лыжи. Черт, тяжелые! С полпуда. Такие тащить — упаришься. Торопливо развязывает лыжи, одну оставляет, а другую выносит в прихожую. Надевает тужурку, берет лыжу, хочет идти.

«Так-то, Артем! На одной лыже не очень-то распрыгаешься!»

И вдруг останавливается. А что, если Артем все-таки поедет? Возьмет у кого-нибудь лыжи и поедет?! На чужих, правда, далеко не Прыгнешь. Но все-таки…

Он возвращается в кабинет, быстро обшаривает его взглядом.

Ага! На столе — железнодорожный билет. Годится! Борька торопливо сует его в карман.

«Вот теперь — порядочек!»

Берет лыжу и уходит.

Он идет по заснеженным улицам. Темно. Лишь изредка мерцают оранжевые, расплывчатые в тумане пятна фонарей. Борька шагает к приятелю. Прохожие удивленно поглядывают на мальчишку с одной огромной лыжиной на плече. Но Борька не замечает этих взглядов. Сложные чувства бороздят его душу.

Мысленно он видит прежнего Артема — такого замечательного, сильного, благородного. Нет уже этого Артема! Никогда не назовет он братишку «Щолазиком», никогда не пойдут они вместе, на зависть всем мальчишкам, к трамплину, не купят пирожков с капустой, таких вкусных, горячих, прямо тающих во рту.

И хотя Борьке сейчас вовсе не хочется этих пирожков, сердце у него щемит. Да, тяжело. Сам сломал дружбу с Артемом…

Брат не поедет в Бакуриани. Для всех он останется прежним, честным Артемом. Для всех, но не для Борьки…

Борька вздыхает, ускоряет шаги. И все же он доволен. Настоял на своем, помешал этому… с кисточкой… Плохо ли, хорошо ли, а Артем дома.

На ходу Борька перекидывает тяжелую лыжу на другое плечо и ухмыляется:

«Так-то, Артем!»

ПОСЛЕДНИЙ ТУР

Есть школы, славящиеся своими следопытами, а есть школы, знаменитые своими математиками. Есть школы с лучшими в городе «КВН-щиками», и есть «волейбольные» школы, из года в год забирающие призы на состязаниях.

64-я школа была шахматная. Этой древней игрой здесь увлекались все: и мальчишки, и девчонки, и десятиклассники, и малыши. Остроумцы объясняли это тем, что сам номер школы — 64 — «шахматный»: ведь известно — на черно-белой доске 64 клетки.

Борис Никитин вечером шел на турнир.

Шел пешком, хотя до Дворца пионеров было семь трамвайных остановок. Но… Ботвинник на игру всегда ходил пешком.

Борис нарочно вышел за час до начала. Можно идти вот так, спокойно, неторопливо. Глядеть по сторонам. И не думать о шахматах, о предстоящей схватке.

Вон электрики ремонтируют уличный фонарь. Фонарный столб, оказывается, полый. И сидит на длинном металлическом штыре. Столб подняли, и теперь он торчит как-то непривычно высоко, а сам фонарь завернулся в сторону и глядит не на мостовую, а наискось — на панель. А из штыря вылез целый пук проводов.

Борис постоял, посмотрел, пошел дальше.

А вот — девушка. Сапожки яркие, высокие и так плотно облипают ногу, ну совсем как чулки. Симпатичная девушка. И главное — ноги. Ну, прямо как у Брижит Бардо.

А вот мальчишки окружили автомашину, стоящую у панели.

Машина длинная, широкая, с неестественно вытянутым багажником. И посадка — непривычно низкая. И фары, как гаубицы.

«Иномарка, — подумал Борис. — «Мерседес»? Нет, кажется, «фиат».

Но он был не уверен. А протискиваться, чтоб разглядеть, не хотелось.

Он шагал и шагал.

И все-таки нынче никак не удавалось целиком отвлечься, забыть о шахматах.

Последний тур! Не шутка…

Главное, и у него, и у Ильи Немировского — по девять очков. Последний тур решит, кому быть чемпионом города.

В зале Дворца пионеров было полно ребят. И особенно много — из 64-й школы. Каждый из мальчишек перед началом этой ответственной партии считал своим долгом подойти к Борису, похлопать его по спине или по груди и обязательно сказать что-то бодрящее, оптимистическое.

Борис кивал всем, старался улыбаться, что-то отвечал.

Кивнул он и Семену — своему однокласснику, а сегодня — волею жребия — противнику.

Семен был невысокий, рыженький, очень смышленый. Физик однажды, когда Семен, вовсе не по учебнику, а совершенно по-своему вывел какую-то хитрую формулу, даже заявил, что у Семена Крюкина «весьма развито логическое мышление». А у физика попробуй дождись похвалы!

С тех пор мальчишки дразнили Семена Сократом, но все-таки поглядывали на него с уважением.

А вообще-то в классе Семена недолюбливали. Был он хмур и нелюдим. И главное, какой-то предусмотрительный. Или расчетливый, что ли? Говорили, отец у него — важный плановик. Кажется, начальник планового отдела. В общем, что-то планирует. Вот и Семен, — ничего не сделает попросту, как другие мальчишки. Нет, все обдумает, взвесит, спланирует заранее.

Борису иногда казалось, что Семен и в жизни хочет каждый свой поступок рассчитать, как шахматный вариант.

Вместе они учились уже три года. Нет, друзьями они не были. Так, одноклассники…

В общем-то, Семен, пожалуй, даже нравился Борису. Толковый. И читал все на свете. Только — хитер… Ух, хитер!

Правду говорят: человек проявляется в игре. Точно.

Семен в шахматах больше всего любил запутанные, головоломные позиции. Там он чувствовал себя, как комар на болоте. Изворотлив был, и цепок, и остер, и находчив. И варианты считал, как электронная машина.

Ровно в шесть судья пустил часы. Борис взглянул на Семена и двинул пешку от короля. Партия началась.

За соседним столиком, сидя спиной к Борису, играл его главный конкурент — Илья Немировский, огромный, почти двухметровый парень. Было непонятно: почему он занялся шахматами, а не баскетболом?

Он, как и Борис, тоже имел первый разряд. Тоже учился в десятом классе. Но в другой школе.

И