– Он не мелкий нарушитель, – сказала Блум. – Он человек, у которого все под контролем. Он знает, где установлены камеры. И он старается их избегать.

Самир снова кивнул.

– Следующий шаг, к сожалению, слишком длинный… – задумчиво сказал он.

Внимательно посмотрев на него, Блум произнесла:

– Наверное, ты проследил за перемещениями обеих машин в соответствующие ночи, насколько это было возможно. В обоих направлениях.

Самир несколько раз сильно моргнул.

– Я пока не успел выйти за пределы заданного района поиска, – сказал он. – Наверняка эти белые «Вольво» засветились еще где-нибудь ночью пятого марта и пятого мая. Но если расширить поиск до всех белых «Вольво V70» за несколько месяцев во всем Стокгольмском лене, а потом вручную искать вмятины, на это нужно несколько человек, которые бы целыми днями только этим и занимались. И трех отведенных вам дней явно недостаточно. По крайней мере, моего времени точно не хватит.

Бергер и Блум переглянулись.

Дело ведь не в том, что место обнаружения чрезвычайно сложно найти. Оно тут вторично. Для того, чтобы вычислить место убийства – и тем самым предотвратить очередное преступление – требовались ресурсы, которых у них даже близко не было.

А оставалось всего три дня.

Осознав всю серьезность ситуации, Блум сказала:

– Для того, чтобы спасти следующую потенциальную жертву, мы должны узнать, откуда ехала «Вольво». И куда. Наш преступник – человек крайне осторожный. Убивая, он полностью контролирует все, что происходит вокруг. Так или иначе, он держит их дома. Поэтому мы должны сосредоточиться на этих двух номерных знаках: Ерфэлла пятого марта и Ерна пятого мая. По дороге от места обнаружения на Фэрингсё – то есть по пути домой – и по дороге к Мёркё, то есть из дома. В обоих случаях мы можем проследить, откуда он приехал и куда направлялся. В начале и в конце этих маршрутов находится общее место убийства, вероятно, дом убийцы.

– Сделаю все, что в моих силах, – вздохнул Самир.

Слегка наклонившись вперед, он продолжал:

– Я люблю Ди не меньше, чем вы, и если бы на кону стояла ее жизнь, как тогда, я был бы в вашем распоряжении круглые сутки. А сейчас речь идет скорее о ее придумке, блажи. Она вернулась на работу с жаждой бурной деятельности. И в данном случае я не готов рисковать карьерой или семьей. Звучит слишком жестко?

– Да нет, логично, – пожал плечами Бергер. – Но ты ведь не обязан ей жизнью своего ребенка.

– К тому же всё не совсем так, – сказала Блум.

– Что не так? – вздохнул Самир.

– На кону не блажь Ди, а жизнь неизвестного человека. Лично я не раздумывая спасла бы жизнь человеку, путь и незнакомому.

19

Суббота, 3 июня

Ей снился кошмарный сон. Поскольку Ди осознавала это и кошмар был ей знаком, происходящее не казалось ей невыносимым.

Все как тумане. Она лежит, накачанная морфием. Больничная койка. Сознание отключается, склонившееся над ней родное лицо растворяется в воздухе. Она видит свою правую ногу, заключенную в какую-то конструкцию. Ниже колена огромная непонятная повязка. Последнее, что она слышит, прежде чем исчезнуть, это неподражаемый голос Сэма Бергера:

– Хорошо, что у тебя ведущая нога левая.

Потом – сплошная круговерть темноты. Короткие вспышки сознания. Кто-то в длинном синем халате протягивает руку к ее капельнице. Другой человек, в темном костюме и зеленом галстуке, маячит у изножья кровати с каким-то аппаратом в руках. Она слышит резкое жужжание. Потом наступает еще более плотная темнота. На мгновение перед глазами мелькнула целая толпа вокруг ее постели, сосредоточенная коллективная деятельность. Тьма становится еще глубже. А потом она то ли видит, как в палату заносят ее левую ногу, и где-то рядом мелькает бледное как мел лицо Бергера, то ли это лишь во сне. Просыпается она от всепоглощающей боли.

Ди проснулась, вся потная, как всегда после этого повторяющегося кошмара. Обычно она прогоняла кошмар, распространяя над ним свет рациональных мыслей. Первое пробуждение, когда незнакомый полицейский говорит, что не может объяснить, как люди, отпилившие ей левую ногу, проникли в больничную палату, обойдя всю охрану. Потом снова Бергер – рассказывает, как они с Блум нашли ее отпиленную ногу у себя в кровати, сразу примчались в больницу, подняли на уши операционную бригаду, все это в течение часа. Затем Конни Ландин, ее начальник – заявляет, что они сделают всё возможное, чтобы поймать виновного, похоже, саму ампутацию провел профессиональный ортопед. Наконец, Кент Дес из СЭПО – секретный разговор, охранники в костюмах прямо внутри, в палате. Слишком сильная боль, Ди запомнила только обрывки, о том, как новое поколение мафии хочет обозначить свое присутствие.

В следующий раз, когда пришел Сэм, Ди спросила его, был ли это всего лишь сон. Он покачал головой, Сэм принес портрет – фотографию из допросной. На снимке – мужчина с ярко выраженными славянскими чертами лица и шрамом в форме буквы R на щеке. Бергер спросил, в сознании ли она, понимает ли, что происходит. Она притворилась, что понимает. Тогда он рассказал, что речь, судя по всему, действительно шла о новом поколении мафии, свежих силах преступной организации «Ньорд», которую Бергер с Блум помогли накрыть и которая взяла Ди в заложники. Бывший босс отрубил ей правую ногу, а нынешний – левую. Старый глава мертв, новый – исчез.

Ди смотрела на фотографию так долго, что образ мужчины отпечатался у нее в сознании. Он стал для нее главной движущей силой во время реабилитации. Путеводителем по аду. Она узнала его имя.

Радослав Блок.

В последующие месяцы она сосредоточилась на реабилитации. Она поднялась из бездны, более или менее ожила, вернулась на службу, обнаружила то, чего не увидели остальные, ее отстранили.

Она проснулась по-настоящему. Услышала храп Йонни. Почувствовала себя дома. И все-таки.

Отстранена.

Слово как будто взято из американского детективного фильма. Однако ее именно отстранили. Забрали у нее служебное оружие, удостоверение. После «незаконного» допроса семнадцатилетнего Филипа Брэннлида начальник Ди, Конни Ландин, ни разу не встретился с ней взглядом. Лишь произнес одно слово. Отстранена.

Какое-то время Ди лежала, глядя в потолок. Ноги болели. Вечная нудящая мука, пронизывающая все ее действия. Но не сокрушительная. Ди поморгала, почувствовала, что теперь может встать, теперь она готова к боли. Поднялась с постели, натянула халат, взяла ноутбук, нащупала костыли, поплелась по коридору, наметившись на самую дальнюю дверь. Или, в качестве альтернативы, входную дверь. Краем глаза уловила чей-то силуэт в тени у окна справа, в гостиной. Застыла. Замерла на месте.

Прошло