Мы вновь неловко замолчали.

— О, ты наверное, тот солдат, что избил инженера, который тебя оскорбил? — В общих словах я вспомнила рассказ Диарта, но совершенно не помнила ни имён, ни званий.

— Да, я Трагаон. Но ты можешь звать меня Трин. Так зовут меня друзья.

— Но я пока не твой друг.

— А я тебя так ощущаю. Ты та, за которой мы летели на Гайю?

— Видимо, да.

— Значит ты Сердце капитана. Знай, что я жизнь за тебя отдам. — Да что же это такое! Он меня две секунды всего знает. Они тут блаженные все что ли?

— Не торопись пока с этим. А ты не сердишься, что тебя тут заперли ни за что, ни про что? — Решила я проверить уровень агрессивности парня.

— Раз архонт так решил, значит было за что. И я буду нести наказание столько, сколько он скажет.

— А что же ты тогда не послушал архонта, когда он тебе велел отпустить парня?

— Просто архонт не сразу понял, из-за чего я на него напал. Знал бы — убил бы ту вонючую свинью сам.

— Так что же ты его не просветил?

— Трагаон не жалуется и не доносит. Трагаон карает тех, кто не уважает архонта! — Выпалил этот гигант.

— А мне сказали, что тот начал оскорблять твою расу, и напал ты на него именно поэтому. — Захотела я подловить верзилу.

— Такое поведение также достойно наказания, но тогда я не стал бы терять контроль настолько, чтобы ослушаться архонта.

— И что же он про него наболтал?

— Обычные мужские пошлости, архаит. Твоим нежным ушкам не стоит этого знать.

— Послушай, малыш. Если уж ты и правда хочешь, чтобы мы с тобой подружились, запомни пару вещей: твоя архаит — не нежный цветочек, не милашка, не детка и не кроткая овечка. Порой она матерится как сапожник, не прочь наговорить всем вокруг гадостей, а потом поржать над этим. А ещё с недавних пор у меня иногда чешутся руки кому-нибудь хорошенечко врезать. Так что, дружище, сразу развеивай все свои розовые облачка, по которым я скачу на розовом единороге в беленьком платьице, и тогда мы с тобой подружимся.

Секунду он молчал. Его лицо подрагивало, и мне казалось, что из его огромных глаз вот-вот брызнут слезы разочарования той, которую он так яростно и заочно защищал. Но тут он заржал. Громко и искренне. Глядя на его по-детски беззаботные смех, невозможно было не улыбаться.

После этого мы ещё долго болтали, усевшись на пол. Я с одной стороны стены, он с другой. Я рассказывала свою историю. То немногое, что помнила с Земли. О своих детях. Известие о них особенно его тронуло. Он промолчал. Но то, как он вскочил и напряженно вглядывался в моё лицо, пытаясь уловить все оттенки боли и переживаний, пока я рассказывала, сказало мне о многом. Он сопереживал, впитывал в себя тяжесть с моей души, и с каждым моментом, я чувствовала, как разделяю с ним моё бремя.

Я подвела его к рассказу о себе. Узнала о его семье. На Кви-Драгале жила раса квидеков. Мужчины были крепкими и бесстрашными. Воинами они были не всегда. Когда-то они были землепашцами и ремесленниками. А женщины — нежными и любящими хозяйками, ждущими своих мужей, сыновей и отцов после тяжелого трудового дня. Они были беззлобны. У них было не принято ругаться, обижаться или насмехаться друг над другом, поучать или критиковать. Они были просты и счастливы. И, конечно, это не никогда не остается незамеченным теми, кто лишен таких душевных благ.

Кви-Драгал стал подвергаться нападениям из космоса. Поначалу незначительным и редким, что дало время многим из мужчин изменить своему предназначению и освоить искусство защиты. И вот тогда в их расе проявилась ещё одна черта: во время боя квидеки впадали в священный транс войны. Из флегматичных беззлобных гигантов в нужные моменты они превращались в совершенные в своей скорости и тактике машины для убийства.

— Прямо как наши берсерки, — вставила я. — Были у нас такие.

Трин продолжил.

— Многим в галактиках нравились наши способности. Многие расы хотели заполучить нас в свои армии. Но наши женщины сказали нет. Они не будут рожать и отдавать своих сыновей на смерть в другие миры, на чужие войны. Яростнее всех хотела заполучить нас в свою армию раса сектов. Но после категорического отказа, они взорвали нашу планету изнутри. Наши технологии были просто детскими по сравнению со многими цивилизациями в скоплении Девы.

Чтобы ты понимала, планета взрывается не за одну минуту. Она проходит через сильный нагрев, движение коры, её разрывы во многих местах, землетрясения, цунами. Это всемирный катаклизм дал некоторое время жителям Кви-Драгала для эвакуации. Многие, очень многие погрузились на наши несовершенные корабли, способные летать только лишь по орбите, в маленькие спасательные катеры. Мы поднимали любой летающий транспорт в никуда. Лишь слабо надеясь, что некоторые другие расы, кто проявил когда-то интерес к нам, могут нас спасти. Именно на это и рассчитывали секты. Они выкурили целый народ с планеты. Затем просто собрали всех спасшихся, погрузили в трюмы и увезли на свои планеты. Как скот. Никаких больше переговоров, никаких сделок, о которых они говорили до этого. Говорят, многих квидеков сейчас генно-модифицировали, скрестив их геном с геномом сектов. Так сила и мощь моей расы стали её проклятием.

— Наш корабль разбило влетевшими в него планетарными осколками. Моя семья: мать, сестра Таона и жена Аунет — каждый из нас успел занять по спасательной капсуле. Иначе было просто нельзя. — Уговаривал сам себя Трагаон. — Капсулы просто не принимают два человека. Они не закрываются и не работают. И когда мы уже разлетались, я увидел как они все взорвались. Все трое. По очереди. Я ждал, ждал, когда же я последую за ними. Но этого не происходило. Мою спасательную капсулу относило все дальше и дальше, и, наконец, прибило в расщелину огромного астероида, оставшегося от взрыва Кви-Драгала. Секты так и не нашли меня там. Я отказывался принимать увиденное и ввел себя в состояние анабиоза. Архонт говорит, что так я пролежал около двадцати лет, пока исследовательский корабль аллионов не уловил моё слабое тепловое излучение. Потом была реабилитация. Я поступил в Галактический флот, встретил архонта. Теперь я здесь.

— Светлейшая архаит, — раздался с потолка многомерный голос Тигнии. — Архонт просит Вас присоединится к нему за ужином.

— Что ж, мне пора. — Я так и не знала, что ещё я могла сказать в ответ на его жуткий рассказ. — Иначе Сганнар