— Чёрт. Тут тьма кромешная. Выпусти меня отсюда, пока я не начала задыхаться.

Сганнар подскочил ко мне, приложив ладонь к пульсирующему лбу. Боль мгновенно отступила.

Постепенно включалось освещение. Прищурившись, я озиралась по сторонам. Судя по всему мы были на капитанском мостике. Множество пультов управления, несколько кресел, свободный доступ к обзорному окну, в которое я только что врезалась. Достаточно большое помещение. При желании, здесь могло находится до пятнадцати человек.

— Теперь у тебя закончился приступ клаустрофобии? — Он все время наблюдает за мной. С одной стороны, это нервировало. Чувствуешь себя комаром под микроскопом. С другой… Я уже даже не припоминала, когда действительно вызывала такой искренний интерес у другого человека. Муж посматривал на меня лишь изредка в начале нашего знакомства, и уже почти никогда в конце отношений. Ему было не интересно, как я выгляжу, что я ощущаю, чем интересуюсь, и в каком я настроении. Сганнар же считывал с моего лица любую эмоцию, ощущал все оттенки чувств. Во мне, хоть и запоздало, начало зарождаться чувство собственной значимости. Хотя кого я обманываю? Здесь тоже так будет только в начале. Потом он завоюет меня, и окунется обратно в управление своей империей, оставив вышивать у окна во дворце.

— Не обижайся, Сган, — я все же взяла себя в руки, хотя готова уже была расплакаться. — Я хочу побыть одна.

— Чтобы порыдать в подушку? — Бесстрастно отозвался он. — Может, подойдет моё плечо?

И его лицо опять озарила редкая мальчишеская улыбка.

— Нет. — Я заставила себя проглотить ком в горле, и накатывающая истерика отступила. — Ты сказал, лететь ещё десять циклов. Мне нужно какое-то занятие в эти дни. Я не смогу просто так сидеть в каюте. Буду много думать об одном и том же, а мне это вредно.

— Хорошо, иди. — Дверь в коридор открылась сама.

Сообразительный. Начни он давить дальше, со мной опять случилась бы истерика. За эти пару суток я рыдала больше, чем за последние лет десять.

— Послушай, — обернулась я через плечо в дверях. — А как твоя безусловная любовь увязывается с насилием надо мной? Когда любишь кого-то, а он хочет уйти, его нужно отпустить?

— Я тебе не какой-то там просветленный, Хагнарат. И не поведусь на твои рассуждения. Не обманывайся. Это не только любовь. Теперь я рожден раатом, и ты принадлежишь мне. А значит будешь со мной.

— Бесишь. — Злобно бросила я.

— Знаю. — Улыбнулся он.

Я ушла.

ГЛАВА 6

Некоторое время я бродила по коридорам этого живого корабля, изредка встречая его обитателей. Уже представленные мне татуированные «байкеры» с почтительной, но искренней улыбкой кланялись. Однако многие из встреченных были совершенно не похожи на «лучших головорезов империи». Они были одеты в блестящие комбинезоны. И они были узкие. Не комбинезоны, а сами гуманоиды. По сравнению с широченными в плечах двухметровыми «военными», эти напоминали высоких нескладных подростков вроде Диарта. Хотя по лицам было видно, что вовсе они не дети. Скорее ученые, догадалась я, вспоминая рассказ парня о том, что половина команды была инженерами и исследователями. Те были настолько погружены в себя, что даже наталкиваясь на меня, не всегда замечали.

Так, в раздумьях и наблюдениях, я забрела на нижнюю палубу, которая заметно отличалась от верхней своим убранством. Коридор был слабо освещенным, полностью металлическим. Ни тебе ковров, как на палубе архонта, ни пластика и иллюминации, как на палубе основного состава. Только что вода с потолка не капает, да лампы не мигают, подумала я. Такая обстановка ужасно напомнила мне фильмы про Чужих. Думаете я испугалась? Ни на секунду. Вся абсурдность сложившейся ситуации и этот чертов коридор из фильма ужасов полностью меня добили. И я начала смеяться. Смеяться так, как никогда ещё не смеялась в жизни. Сейчас с потолка закапает слюна чужого — не переставала веселиться я. С каждым новым приступом я чувствовала, как освобождается моё тело от страхов, земных проблем, от ужаса неопределенности. Чувствовала как наполняется энергией воина перед битвой, готового ко всему. Которому нечего терять, и от того он свободен и радостен. Я почувствовала, что я вернулась. Вернее не так. Вернулось моё Я. Которое так надолго покинуло меня там, на моей далекой Земле, на все время моей затяжной депрессии и неудавшейся семейной жизни. Вернулось то Я, которому я безоговорочно доверяла, которое всегда было со мной, было моим ядром и стержнем. Сама не понимаю, что на меня нашло. Но когда позывы веселья стали утихать, я вдруг услышала громкий глубокий голос:

— Просто музыка для ушей. Посмейся ещё, милая девушка.

Ага, сейчас. Только разбегусь. Конечно, я испугалась. Шуточки про Чужого были всего лишь шутками. На самом деле отношение Сганнара и команды на сто процентов уверили меня, что на Тигнии я точно везде в безопасности. А тут очередной маньяк за углом. Посмейся ему ещё. И всё-таки я постаралась быть понаглее.

— Может тебе ещё и сплясать? Тогда покажись!

— Я не могу, милая девушка.

— Ты очень скоро убедишься, солнышко, что сильно ошибаешься. Никакая я тебе не милая.

Молчит.

— Ну и где ты там, любитель истерического смеха?

— Я здесь, в камере.

Прищуриваясь, чтобы привыкнуть к полумраку, я прошла вглубь по коридору и увидела очертания двери. Толстой, очень смахивающей на бронированную, двери. В ней было такое же толстое стекло, через которое по мере привыкания глаз к темноте, проступали очертания огромной человеческой фигуры. Ганнибал Лектер? Мне снова пришёл на ум фильм из далёкого прошлого, и я вновь захихикала. Фигура подошла к стеклу, и мне удалось рассмотреть её получше. Широченный в плечах, в буквальном смысле оливково-зеленый, покрытый замысловатыми татуировками гигант обладал удивительно добродушным, вполне пропорциональным телу лицом. Располагающие беззлобные глаза смотрели на меня с восхищением. И я вновь стушевалась. Не могу привыкнуть к этому странному восторгу и почтению со стороны такого большого количества людей. Ещё недавно на меня почти никто и не смотрел. А здесь.

Он улыбнулся ещё шире.

— Твой смех разлился целительным нектаром по моей душе.

— Ладно. — Язвить и отгрызаться больше не хотелось. — Почему ты здесь?

— Какой-то сбой в голове. Слетел с катушек. Так сказал архонт.

— А сам ты как думаешь?

— Сейчас я не ощущаю этого, но раз он сказал, значит так и есть. — Опять это железное подчинение. — А с катушек я слетел давно. Когда моя семья взорвалась вместе с моей планетой.

— О… Я… сочувствую