Шрифт:
Закладка:
Дом, где была радиостанция «Новая Голландия», цел и поныне, и его можно отыскать. В Ленинграде, неподалеку от Невы, на сильно заросшем теперь кустами и лопухом канале Круштейна. Карл Яковлевич Круштейн был матрос-революционер. Погиб от руки эсера в 1921 году…
Так вот, дом я разыскал. И мостик, по которому на радиостанцию когда-то вместе с Крыленко быстро прошел Ленин. И комнату ту с высокими сводами, где была историческая радиостанция, нашел. Но вот о радисте, который говорил с Лениным и передал его радиограмму, ничего узнать не смог! И кто был этот радист — неизвестно.
И если вам случится о нем хоть что-нибудь узнать, сообщите мне непременно. Я любитель исторических подробностей…
КАК МАЛЕНЬКИЙ «ЯСТРЕБ» ПОМОГ РЕВОЛЮЦИИ
Суровый месяц октябрь 1917 года был на исходе.
По улицам российской столицы то и дело проходили отряды рабочих, солдат и матросов. У Смольного над винтовочными пирамидами развевались красные флажки… Винтовки… Винтовки… Всюду винтовки. Но для успеха восстания оружия все равно не хватало.
Тогда Центробалт — штаб революционных моряков Балтийского флота — отдал распоряжение доставить оружие из арсеналов полков, которые были расположены в Финляндии. Доставить оружие можно было только морем.
Маленький сторожевой корабль «Ястреб» стоял в порту Гельсингфорса. Командир его прилег на койку отдохнуть, но его разбудили. Вахтенный матрос подал пакет. Командир надорвал конверт. На серой бумаге служебной депеши было четко напечатано:
«СЕКРЕТНО
…С ПОЛУЧЕНИЕМ СЕГО СРОЧНО ВЫЙТИ В ФРИДРИХСГАМН; ПО ПРИБЫТИИ ЯВИТЬСЯ В ПОЛКОВОЙ КОМИТЕТ ВО ФРИДРИХСГАМНЕ И ПРИНЯТЬ ВИНТОВКИ. ПО ПРИНЯТИИ ВИНТОВОК СЛЕДОВАТЬ В ПЕТРОГРАД».
От Гельсингфорса до Фридрихсгамна рукой подать. Погрузку начали глубокой ночью. По палубе грохотали солдатские сапоги. Гарнизонные солдаты помогали грузить ящики с патронами, несли пулеметы…
Перед выходом командир «Ястреба» собрал команду.
— В Петрограде с часу на час начнется восстание, — сказал он. — Мы должны успеть доставить оружие рабочим. В море сейчас плохая видимость, туман, дождь. В Финском заливе на каждом шагу камни. Мы пойдем полным ходом. Всякое может случиться. Предупреждаю об опасности. Желающие могут остаться на берегу.
В море ушел весь экипаж. Извилистыми шхерами, среди камней и мелей, промозглой туманной ночью мчался «Ястреб» в Петроград.
Иногда командир доставал из нагрудного кармана пакет и перечитывал секретную депешу. «Что там, в Петрограде? Успеем ли?» — думал он. Машины работали самым полным ходом. Посветлело. Стал виден Петроград. На берегах Невы у догоравших костров еще грелись люди. «Ястреб» подошел к набережной. Его ждали рабочие. Вооружались прямо на палубе, рассовывая пачки патронов по карманам, пробуя тугие от смазки затворы. Выкатывали на берег и заряжали пулеметы. От корабля вооруженные отряды уходили в город: к Смольному. Начиналось восстание.
Так маленький корабль «Ястреб» помог великому делу революции.
ПОСЛЕДНЯЯ РАДИОГРАММА
Недаром говорят: «Радист пишет». А пишет радист морзянкой — азбукой Морзе: точка — тире — точка — тире…
Но всякий радист на слух всегда отличит, с какого судна и кто пишет морзянкой. Потому что у каждого радиста свой особенный почерк.
И вот как однажды такой почерк пригодился.
В июне сорок первого года наш пароход привез груз в балтийский город-порт. До начала Великой Отечественной войны оставалось всего три дня. В городе были фашисты.
Поздно вечером на палубе парохода появились немцы. Капитану парохода власти объявили: «Выход в море запрещен! Экипажу на берег не сходить!»
И тотчас у трапа с винтовками наперевес встали часовые.
А чтобы с парохода никто вести по радио не подал, фашисты опечатали дверь в радиорубку.
Моряки понимали: дело неладное… Должно быть, война…
Но что можно сделать в чужом, враждебном порту, на пароходе, который охраняют, словно тюрьму, да еще с умолкнувшей радиостанцией?..
На пароходе был молодой и смелый радист Юрий Стасов. В полночь он тихо постучал в каюту капитана. Говорили они недолго. Через несколько минут Стасов, словно тень, скользнул к окнам радиорубки. Осторожно, без единого звука, снял тяжелое стекло и проник внутрь. Часовые ничего не заметили.
На ощупь Стасов включил радиостанцию, положил пальцы на ключ передатчика…
Над темной, грозовой Балтикой полетели в эфир радиосигналы: «Фашисты захватили наш пароход. Фашисты захватили наш пароход…»
Радист спешил. Он вел передачу открытым текстом, не зашифровывая слова. Он предупреждал другие пароходы, которые в ту ночь держали курс на германские порты.
И вместо позывных радист подписал радиограмму своим именем: «Юра». Он знал, что почерк его и имя знают все радисты Балтики. И поймут…
Но это была его последняя радиограмма.
ОТЕЦ И СЫН
В сущности, не так уж давно по этому причалу гуляла отдыхающая публика. В небольшом ресторане на берегу оркестр играл «Последнее танго». А по веселым волнам Цемесской бухты сновали белые прогулочные катера.
Теперь на причале стояли зенитные орудия, сторожа небо своими тонкими стволами. От ресторана же остались развалины. А в бухте, прижимаясь как можно ближе к берегу, чтобы быть незаметными в тени гор, хоронились эсминцы, военные катера и подводные лодки.
К причалу они подходили только для того, чтобы принять на борт людей да погрузить боеприпасы. И тотчас направлялись в открытое море. Курс брали на Севастополь.
Уже несколько месяцев Севастополь сражался в кольце фашистских войск. И помочь защитникам города можно было только со стороны моря.
Поэтому каждый день из Новороссийска уходили корабли с подкреплением.
На морских дорогах их поджидали фашистские подлодки, торпедные катера и самолеты-торпедоносцы.
Но корабли все равно прорывались к Севастополю и выгружали снаряды, хлеб и солдат. И, забрав раненых, женщин и детей, уходили обратно.
В тот день у причала под погрузку встали два корабля. Лидер эсминцев «Ташкент», славившийся своей быстротой на всем Черном море, и эсминец «Безупречный», не раз оправдавший свое название — настолько он безупречно делал все, что ему поручали: высаживал десанты, охранял караваны транспортов, отбивался от самолетов врага.
Сейчас на «Безупречный», брякая котелками и оружием, вереницей поднимались по трапам солдаты. Они горбились от тяжелых вещевых мешков и поднимались медленно от непривычки ходить по корабельным трапам.
Командир «Безупречного», Петр Максимович Буряк, стоял на мостике, ожидал, когда ему доложат, что последний солдат ступил на палубу и погрузке конец.
— Эсминец принял триста двадцать человек! — доложили командиру.
— Добро! — сказал командир помощнику. — Сейчас же и отходим. Мы пойдем первыми. «Ташкент» уйдет за
