Затем мне приснилось, что все принцы Империи, и мы среди них, поспешили в Рим и один за другим стали пытаться сломать перо; но чем больше мы пытались, тем жестче оно становилось, и по звуку казалось, будто оно железное. В конце концов мы смирились. Тогда я спросил монаха (потому что я был то в Риме, то в Виттенберге), где он взял свое перо и почему оно такое прочное. «Перо, — ответил он, — принадлежало старинному богемскому гусю, которому 100 лет. Я получил его от одного из моих старых учителей. Что касается его силы, она происходит от невозможности лишить его сердцевины, или стержня; я сам весьма удивлен». Вдруг я услышал громкий шум — из длинного пера монаха стали выскакивать множество новых перьев. В третий раз я проснулся: было уже светло.

Можно полагать, что этот сон оказал глубокое влияние на Фридриха, и тот стал храбро защищать Лютера от папы и императора. Однако мы можем допустить, что эта история была придумана, чтобы оправдать поддержку Лютера Фридрихом по сугубо политическим соображениями. В любом случае сам Лютер оставался весьма скептически настроенным по отношению к правдивости снов. Он приберегал веру для очень ограниченного числа видений, которые действительно считались божественными.

Неактуальный сон

С образованием европейских национальных государств и на начальных этапах меркантилизма толкование сновидений навсегда покинуло общественную сферу. К XVI веку христианство уже начало рассматривать онейрическое откровение в лучшем случае как неуместное, а в худшем — как источник богохульства и повод для проклятия.

Как показали заключение в тюрьму и казнь в 1600 году теолога Джордано Бруно, сновидения стали рассматриваться как признак влияния ереси. В XVIII веке дискредитация сновидений только усилилась с появлением рационализма. Он лежал в основе как науки, так и капиталистического строя. Обращение к снам при принятии важных торговых решений не было оправдано ни с практической, ни с коммерческой точки зрения, и авгуры утратили свое значение при дворах монархов.

Неслучайно многие течения протестантизма, особенно кальвинизм, прагматичный в своем стремлении к чистому, ничем не затмеваемому религиозному процветанию, довольно далеко отошли от снов. В течение нескольких столетий произошла глубокая трансформация понимания того, что такое сновидения и что они означают.

Сны сошли с пьедестала как источник трансцендентного вдохновения или интуитивного смятения и стали рассматриваться как простое отображение, отголоски чувств спящего организма; их приписывали отсутствию стимуляции и банальному отражению текущего физического состояния, будь то голод, жажда или любая другая насущная потребность.

Скатология[65] французского писателя XVI века Франсуа Рабле, толковавшего дурные сны как неизбежный продукт несварения желудка, и скептическая объективность философа и математика эпохи Просвещения Рене Декарта упрощали предсказательную способность снов до той же степени. Он, по его собственным словам, юношей получил в снах важные откровения. Яркие видения на берегах Дуная вдохновили его на создание аналитической геометрии и собственного метода сомнения. Но в более зрелые годы Декарт определил сновидение как простую иллюзию, порожденную дневными впечатлениями[66].

В те же годы значительно увеличилось число популярных трактатов по толкованию сновидений, основанных на заранее определенной интерпретации их составных частей. Изобретение книгопечатания создало условия для коммерциализации продукта, который и по сей день можно найти в любом газетном киоске: сонник, основанный на фиксированных ключах к расшифровке символов, — далекий отголосок ассирийского «Закику»[67].

Приветы от бессознательного

Когда феномен сновидений был отнесен к жанру дешевых сериалов, Зигмунд Фрейд разработал теорию, согласно которой сновидение возникает как объект рационального изучения; это биологическое явление, имеющее величайшее значение для понимания человеческого разума. Психоанализ знаменует собой открытое возвращение к онейрическим практикам древности, рассматривая толкование сновидений как важный инструмент для изучения символических сетей и разрубания их гордиевых узлов.

Неоценимый вклад Фрейда в превращение сновидений в центр человеческой жизни начался с наблюдения: сны очень хорошо раскрывают структуру разума сновидца. Будучи богатым источником символических взаимосвязей, они позволяют понять, чем живет человек. Внимательное слушание направлено на создание схемы-карты словесных ассоциаций, имеющих значение с точки зрения терапии. Опубликованная в 1900 году книга «Толкование сновидений»[68] стала основой психоанализа, сфокусированного на ночных переживаниях как способе расшифровки воспоминаний.

В этой книге Фрейд заявил: сны — это «кратчайший путь к бессознательному». Кроме того, он утверждал, что сны содержат дневные остатки бодрствования, в некоторой степени объясняющие их содержание. Однако более глубокую мотивацию питают подавленные желания, то есть не те события, что уже произошли, а те, что желательны, но еще не произошли или могут не произойти никогда.

Анализируя дневной остаток, присутствующий во сне, Фрейд доказал: невозможно принять для толкования сновидений какие бы то ни было фиксированные варианты. Он утверждал, что толкование сновидения возможно только в том случае, если оно выполняется самим сновидцем или кем-то очень хорошо осведомленным о контексте его самых сокровенных мыслей.

В то же время Фрейд, еврей по происхождению, отверг тривиализацию сновидений, признал и вернул сновидцу их глубокий смысл. Подобно Талмуду, главному тексту иудаизма, психоанализ учитывает, что «сон, который не был истолкован, подобен письму, которое не было прочитано». Внимательное прочтение послания, составленного из образов прошлого и направляемого желаниями в настоящем, может изменить будущее.

Если шагнуть назад и взглянуть на вещи шире, в этой главе мы представили исторический контекст, в котором показали сны как краеугольный камень человеческого сознания. Теперь, чтобы развить тему, нам предстоит разобраться, как мы видим сны сегодня.

Глава 4. Cны уникальные и типичные

Только в конце XIX века, после изобретения и распространения электрического освещения, стало нормой занимать первые часы темноты делами, обычными для светлого времени суток. По некоторым подсчетам, в США средняя продолжительность сна за 65 лет — с 1910-го по 1975-й — упала с 9 до 7,5 часа.

Негативное воздействие искусственного света накладывалось на эффект, производимый циклом свет — темнота, и вызывало нарушение циркадных, то есть биологических, ритмов. Они синхронизированы с оборотом Земли вокруг своей оси за 23 часа 56 минут и 4 секунды.

Длительное бодрствование в темное время суток затруднило деление ночного сна на два исконных отдельных сеанса, и в результате получился один период продолжительностью от 6 до 8 часов — обычное явление сегодня в большинстве частей планеты. Именно в рамках этого уединенного, замкнутого, компактного умственного пространства мы и развиваем теперь свою способность видеть сны.

Современные сны, как правило, состоят из переплетенных фрагментов впечатлений — от простых образов предметов и людей до довольно ярких сцен. Они переживаются так, как если бы происходили в реальной