Шрифт:
Закладка:
Мне даже не нужно спрашивать. Я и так знаю. Джия была в самом центре событий, держала транспаранты и выступала с протестами перед всеми, кто готов был слушать. Что Шрам должен оставаться Шрамом, пока магия не вернётся, и ему нужно вернуть старое имя Чудо. И что после многих лет добрых дел и исполнения желаний его жители заслужили некоторую поддержку со стороны правительства, которое их использовало, а потом бросило.
– Эй, мирный полицейский Харт, разве тебе не нужно идти спасать вселенную или что- то вроде того? – спрашивает Урсула.
Я смотрю на свой телефон. Она права. Мне пора идти.
– У тебя точно не будет проблем?
– Знаешь что? – Урсула оглядывается по сторонам. – Я не в настроении играть в игрушки с сосунками. Хватит с меня этого места. Мне нужно пойти домой и проверить маму.
У Урсулы есть мать, она больна и не встаёт с постели, и любимая младшая сестра, которая остаётся с ней. Все это не так уж здорово, и Урсула это понимает. Поэтому она и говорит, что ей нужно заработать много денег. Она копит, чтобы помочь семье отправить Моргану в школу и обеспечить маме хороший уход.
– У тебя математика после обеда, – напоминаю я.
– Ага, и что? – Урсула демонстрирует мне свой чёрный блокнот. – Я уже умею делать расчёты... все расчёты, которые мне нужны.
Иногда Урсула меня беспокоит. Как сейчас.
Табло у станции метро, как всегда, показывает 22,5 градуса тепла и солнце. Конечно, сейчас не настолько жарко, чтобы загорать, но погода всё равно остаётся одной из причин, по которым люди стремятся в Шрам и готовы бороться за место в нём. На небе ни облачка. Золотистый шар солнца беззаботно освещает наш район площадью десять на десять кварталов.
– Уф. – Урсула приглаживает свои светлые волосы и смотрит наверх. – Можно мне ветерок? Падающие листья? Снег? Или, что ещё лучше, сделай достаточно жарко, чтобы я могла искупаться в Чудо-озере.
– Урсула, – предостерегаю я.
Чудо-озеро смертельно опасно. Сначала люди этого не знали. Несмотря на то, что вода в Чудо-озере настолько тёмная, что кажется чёрной, и что оно образовалось в первые дни после Падения, люди думали, что оно может быть священным. Только когда полдюжины человек вошли в него и больше не вернулись на берег, городской совет и жители поняли, что Чудо-озеро – это яд настолько смертельный, что его даже нельзя изучить. Теперь там повсюду висят предупреждающие знаки.
А что насчёт погоды – лучше не думать о ней слишком много и просто радоваться тому, что за одиннадцать лет она изменилась не настолько, чтобы уничтожить местную экосистему. Несмотря на опасения научного сообщества, растения здесь не погибли и источники воды не пересохли.
У моих ног лежит втоптанная в землю листов-ка о предстоящей встрече отрицателей магии.
«Шаг первый: признать, что вы зависимы от магии.
Шаг второй: признать, что магия мертва.
Присоединяйтесь! Свобода близко.
Встречи отрицателей магии:
Церковь Меррипетал, 19:00 по четвергам».
Моя тётя Джия ненавидит отрицателей магии и чуть не плюётся ядом, говоря о них. Она считает, что отвергать магию означает отвергать саму жизнь. Лидеры натуралистов встречаются в моей квартире раз в месяц, обсуждая способы повысить вибрации Шрама достаточно высоко, чтобы разбудить магию. Затем они расходятся каждый в свой сектор и проводят одновременные встречи, пытаясь добиться каких-то устойчивых результатов. Они верят, что если достаточно много людей одновременно выразят одно и то же намерение, то смогут вернуть магию. Но они не такие, как сторонники магии, которые готовы использовать для её возвращения любые методы.
– Покупайте цветочные короны! – кричит мужчина на тротуаре; на его груди развеваются ленты. – Станьте принцессой, которой всегда мечтали стать, – его голос настолько безразличен, что с тем же успехом он мог бы продавать ватные палочки. – Хрустальные туфельки – два доллара за пару, – говорит он. – Распродажа всего один день.
Мы проходим мимо витрины, над которой до сих пор красуется надпись: «Войди, чтобы исполнить своё желание». Буквы давно выцвели. Сейчас в этом магазинчике продают молоко да овощи и фрукты сомнительной свежести. За стеклом всегда можно увидеть пожилую сгорбленную пару, хозяев магазинчика, сидящих на табуретах в мантиях с блёстками, которые когда-то выглядели величественно, а теперь дёшево и безвкусно.
Урсула морщится:
– Когда-нибудь я куплю им пони. Это всё как-то неправильно.
– Мелочи не найдётся? – спрашивает мужчина с посохом. – Я потерял дом, потерял работу, потерял жену. Хотя бы пара долларов? Любая помощь подойдёт.
Он ковыляет в нашу сторону.
– Стой где стоишь, парень, – говорит Урсула, поигрывая перцовым баллончиком. – Ни шагу дальше.
– Он просто хочет денег, Урсула. Он нам ничего не сделает. – Я сую доллар в его протянутую руку. Урсула в это время не прекращает целиться из баллончика.
Когда мы подходим к моему дому, нас встречает Джия. Как только мы оказываемся в безопасности внутреннего двора, тётушка обнимает нас, и её рыжие волосы вспыхивают над нами, словно пламя, а подол красного сарафана трепещет, как крылья бабочки.
– Доброе утро! – радостно восклицает она.
Урсула улыбается:
– Тётушка Джи, уже давно не утро.
– Для меня утро. – Она прищуривается. – Я как раз пью чай. Кстати, Урсула, разве ты не должна быть в школе? У тебя же не сокращённая программа, да?
– Да, – признаётся Урсула безо всякого стыда. – Но если не ходить за Мэри Элизабет по пятам, я совсем перестану её видеть из-за стажировки.
Окно второго этажа распахивается, и оттуда высовывается голова моего соседа Арта. Он угрюмо смотрит на нас.
– О, это вы.
– Эй, Арт! – кричит Урсула. – Отлично выглядишь сегодня.
Тот осматривает свою грязную белую футболку и отмахивается от Урсулы:
– Оставь комплименты для дураков. Вы можете вести себя потише и дать старику подремать?
Раньше Арт был лучшим ландшафтным дизайнером в округе. Когда он был молод, то мог одним касанием руки разбить клумбу с цветами и создать волшебный сад: ягоды и лопухи, розовые кусты и холмики, величественные ивы и сверкающие осины. Всё, что человек мог при-думать, Арт воплощал в жизнь, причём гораздо лучше,
