– Далече же вас занёс рок, вои не от мира сего, – первым заговорил тот, что повыше и покостистее, с лицом, обезображенным длинным шрамом через лоб, левый глаз и скулу. На его лице промелькнула холодная, как лёд усмешка.

– А, с чего ты, жрец, взял, что мы не от мира сего? – Я сделал вид, что не удивился. – Русичи мы и варяги.

– Не ведают вас наши звёзды, и вы их не ведаете. – Он подался вперёд, левой рукой грузно опёрся на стол, крепко сжав правой свой тёмный от времени посох.

– А и прав ты, жрец, – я с вызовом выпрямился, – хоть и русичи мы, а издалека такого, что идти можно хоть всю жизнь. Ано и земля русская не чужа нам, и предки наши кровь за неё лили и приняла она ту кровь.

– Коли так, то благо вам, – он хмыкнул, чуть потеплел взглядом, поправил перепутанные пряди седых волос. – Мы волхвы славим Велеса, Перуна и Даждьбога. То Любовод, – он указал на коренастого крепыша с кудлатой седой шевелюрой и глубоко прочерченными чертами лица. – То Лютобор, – палец ткнул в худощавого доходягу с белым пухом волос на голове и сморщенным насмешливым лицом, – а я Белобой.

Я тоже назвался и назвал своих спутников. Волхв усмехнулся:

– И хоть не ваши те имена, но рад знакомству. Боярин Воебор ввечор рёк, что ведаете о нашествии нурманов. Правда ли то?

– Истинная правда, мудрый Белобой, а ведь вы и сами то ведаете, коль силу волховскую имеете. Аль я неправ?

– То так. Реки по чести и оприч правду, что вам о том ведомо, а мы, коль важное изречёшь, подсобим, – и он воткнул в меня глубоко посаженные пронзительные глаза.

Я ненадолго задумался, и решил использовать ситуацию для начала исполнения нашей миссии.

– Бор – то моё войное имя, и я старший в нашей ватаге. Мы все русичи, но зовёмся варягами, понеже вольные вои. Нам ведомо стало, что в полуночных землях в граде Альдейгье убит законный князь Рюрик. Жену его силой взял конунг нурманский, а единственная дочь Ингегерд ныне в бегах. В ближнее лето в биармийские и новогородские земли нагрянут тысячи беглых нурманов голодных, оружных, свирепых и алчных. И, коли брать в полуночных землях станет нечего, то они первым делом устремятся на Русь. Лютуют они хуже волков и зверствуют без смысла и жалости. Грядёт великая беда, и сберечь державу русов и славян смогут лишь дочь и наследница Рюрика Ингегерд и его племянник Олег, затворённый ныне в захваченном нурманами Алаборге-граде. По воле богов Ингегерд бежала из разорённого Алаборга вместе со своим пестуном ярлом Скули. Но где они ныне неведомо нам. Должно помочь дочери Рюрика и не дать порушить Русь заморским татям и уберечь землю от чудовищного зла, что они принесли и ещё принесут на своих мечах.

– Зрю, истину речёшь, варяг Бор, хоть и мысли свои прятать пытаешься. Волхвы услышали тебя. Жди назавтра ответа.

Жрецы поднялись и, постукивая посохами, не спеша, вышли из горницы. А мы, не желая задерживаться, поблагодарили хозяина и отправились на лодью. Там сияющий от довольства купец Барма, сообщил, что ещё день-другой, и он расторгуется.

Пару часов мы со всех сторон вертели ситуацию и так, и этак, и решили всё-таки дождаться решения вохвов, как местных культовых авторитетов, знатоков жизни и законов природы. От того, как они сходу нас вычислили, все мужики до сих пор оставались под впечатлением. Примерно в три часа пополудни на пристань прибежал молодой смерд от боярина Воибора с приглашением на встречу.

Боярин прохаживался вблизи крепостных ворот, давая указания посадским и дружинникам. Приглядевшись, я понял, что они углубляют ров и укрепляют вал вблизи воротного моста.

– Подобру вам, варяги, жду вас. Давеча невместно бысть, а ноне хочу поговорить. Вы ведь службу ищете? Али как?

– Благо тебе, боярин Воибор, ано службу уж отыскали. Не взыщи.

– Тогда айда поглядим наши воинские дома, конюшни. Сегодня вои все на работах. Зарев-месяц на исходе, за ним и листопад-месяц, не успеешь моргнуть, а тут и снега упадут. Надо готовить зимовку. Походите, поглядите, может, и передумаете, да останетесь в Луках. Уж больно приглянулись вы мне.

– Отчего не поглядеть. Веди, боярин.

Поскольку купца придётся ждать ещё минимум сутки, от нечего делать мы решили хоть так убить время.

Казарма русов отличалась от антских, как земля и небо. Длинные бревенчатые крепкие дома обогревались большими сводчатыми печами, топящимися по-чёрному, но дающими много тепла, сохраняющегося за счёт ярусного расположения потолка и стропил. На первый взгляд суровый интерьер, на самом деле отличался удобством и даже своеобразным уютом. Вдоль стен стояли палати с набитыми сеном холщёвыми тюфяками, застеленными либо овчинами, либо медвежьими или волчьими мехами. У каждого дружинника имелся свой сундучок. У дальней стены виднелись пирамиды с оружием и полки с доспехами, а стены покрывали развешанные щиты. У ближней к входу печи сидели два дневальных. Общая трапезная напомнила мне солдатскую столовую со столами на десяток.

Порадовало единообразие оружия и доспехов, что придавало войску русов особый и грозный вид. А то, что они ещё исповедовали строгую дисциплину и воевали в строю, вообще выгодно отличало их от всех иных вояк на Руси, и было явным признаком регулярного войска. Невольно проводя аналогии, я сравнивал русов со спартанцами, которые тоже держались особняком и отличались от иных греков особым отношением к воинской службе.

Как выяснилось, все мужчины русов служили в очередь по два года, потом четыре года жили в граде или станице обычной семейной жизнью. Тоесть на одну служилую смену имелось две смены резервистов. И, если постоянный состав дружины Лук насчитывал три сотни бойцов, то при мобилизации под копьё моментально могли встать ещё шесть сотен. Кроме этого все остальные мужи из посада и ближайших станов являлись на сбор при объявлении войны, доводя городское войско до пятнадцати сотен. Для города с населением в десять тысяч жителей ресурс был фантастически высоким. Естественно, в дружине служила молодёжь и мужи до сорока лет, а вышедшие из возраста ветераны следили за порядком в городе, готовили и тренировали мальчишек. По всем признакам, весь уклад русского города сильно напоминал казачий.

Я смотрел и прикидывал в уме. Если у русов имеется пяток таких городов, да ещё два-три десятка поселений-станиц, то мы просто обязаны накостылять нурманам по шее. Задача немало облегчалась тем, что, в отличие от прошлой экспедиции, численность захватчиков была на два