В Казани Шах-Али был непопулярен. Русское засилье при дворе малолетнего хана достигло крайних пределов. В сущности, государством управлял русский посол Федор Андреевич Карпов, который считал необходимым вмешиваться во все дела. В Казани стоял русский военный отряд, введенный под предлогом обеспечить русских от возможности повторения резни 1505 года. Недовольство против русских и против хана назревало в течение двух лет; во главе недовольных стоял оглан Сиди[77]. Оппозиция нашла себе естественную поддержку в крымском правительстве. В Бахчисарай было отправлено тайно посольство для того, чтобы заключить союз с крымским правительством и пригласить на престол царевича Сагиба. Переговоры привели к желаемым результатам, и весною 1521 года в Казань был отправлен крымский отряд в 300 человек вместе с претендентом Сагибом[78].

Переворот был подготовлен совершенно неожиданно для русского посла Карпова и воеводы Поджогина. При появлении крымского войска правительство растерялось и не успело оказать никакого сопротивления… Царевич Сагиб беспрепятственно вступил в Казань. Немедленно начался погром, русские лавки были разбиты, дома касимовских выходцев и русских купцов были разграблены, все русские арестованы. По сообщению «Казанского летописца», в резне погибло 5000 касимовских татар ханской гвардии и 1000 русских солдат из отряда Поджогина[79]. Шах-Али, вместе с уцелевшими остатками ханской гвардии, будто бы в числе 300 человек, удалось бежать из Казани в Россию. Благополучно достигнув Москвы, он был принят Василием III. Русское правительство назначило ему местом жительства Москву, так как в Касимове удельным государем был уже брат Шах-Али царевич Джан-Али.

Составитель «Казанского летописца» превратил повествование о перевороте 1521 года в яркий роман. Шах-Али мирно царствовал в Казани, ко «много жити не любят казанцы во смирении тихо и без мятежа», и вот они начали подговаривать Шах-Али изменить великому князю. Но хан не склонился на их уговоры и одних заключил и темницу, других же казнил. Тогда казанцы возненавидели его, тайно призвали царевича Сагиба, свергли Шах-Али и учинили погром. Спасение Шах-Али составитель «Казанского летописца» приписывает самому Сагибу, который «упросивше у казанцев, пощади его, царского ради семени и юности ради и благородства, еже в нем велик разум. Бе царь Шигалей по роду великих царей Златыя Орды, от колена Тактамышева, и того ради царь Сапкирей не дал воли казанцам убити его»[80]. По словам автора, Сагиб даже сам отпустил Шах-Али из Казани с воеводой московским и 300 касимовскими татарами, «и проводиша его в поле чистое, нага, во единой ризе, на худе коне». Между тем великий князь, узнав о перевороте, много дней не ел и не пил от печали, проливал слезы о гибели христиан и плакал об участи Шах-Али. В это время Шах-Али, бежавший из Казани, попал за 1000 верст от Казани под Девичьи Горы и встретился там с русскими рыбаками. Узнав от хана о погроме, происшедшем в Казани, рыбаки побросали лодки и сети в огонь и в воду, а сами побежали с ханом «не знающе, куда очи несут». Проплутав долгое время, наголодавшись, питаясь падалью, ягодами и травой, они достигли России. Великий князь, узнав о спасении хана, выслал навстречу ему запас пищи, питья и одежды. При приближении хана к Москве бояре встретили его за посадом и поклонились ему до земли, а Василий III «от радости не може усидети в полате своей» и побежал встретить хана на лестнице. Друзья обнялись, заплакали (при этом все присутствовавшие прослезились) и, взявшись за руки, пошли вместе в палату. Далее помещены нравоучительные сентенции.

Так изобразил составитель «Казанского летописца» совершившийся переворот. Вельяминов-Зернов справедливо отметил, что «этот рассказ полон ошибок: в нем многое походит на басню… Всего любопытнее и несбыточнее конец рассказа»[81].

Герберштейн указал в числе причин непопулярности Шах-Али в Казани его безобразную внешность, и при этом дал его портрет, относящийся к более позднему времени (1526). Последнее обстоятельство необходимо иметь в виду и помнить, что во время переворота Шах-Али было всего 15 лет. Точно также неточно сообщение Герберштейна, будто «Шеале возвратился в Москву вместе с женами, наложницами и всем имуществом»[82]. Правда, в то время 15-летний хан уже был женат, но летописи говорят о прибытии Шах-Али в Москву лишь с одною женою[83].

Так закончился второй период истории Казанского ханства. Русское засилье завершилось катастрофой, и с этого времени начинается новая эпоха, характеризуемая борьбой между Москвой и Казанью. Во втором периоде мы видели русский протекторат над Казанским ханством и упадок национального чувства среди казанцев. Теперь внутри ханства происходит рост национального самосознания, поднимается волна протеста против иноземного гнета, организуется не только пассивная, но и активная оборона страны. Казанский народ делает усилия освободиться от русского протектората и входит в тесный союз с мусульманскими странами — Крымом и Турцией.

Глава 3

Эпоха национального возрождения (1521–1550)

Господство восточной партии. Турецкий протекторат

Переворот 1521 года возвел на казанский престол династию крымских Гиреев в лице хана Сагиб-Гирея. Сагиб-Гирей был сыном хана Менгли и внуком родоначальника Крымской династии Хаджи-Гирея.

Хан Сагиб-Гирей родился в Бахчисарае и провел все детство в Крыму. В 1510–1511 годах он сопровождал свою мачеху царицу Нур-Салтан в ее большой заграничной поездке в Москву и Казань. В противоположность некрасивому Шах-Али, татарские летописцы рисуют его с привлекательной внешностью: «Он был красив лицом — совершенное полнолуние, льющее свет в созвездии миловидности; редких качеств» и т. д.[84]

По словам Подробного летописца, хан Сагиб-Гирей был рожден от одной матери с ханом Мухаммед-Гиреем[85], но Вельяминов-Зернов ошибочно считал, что они были сыновьями царицы Нур-Салтан[86]. Герберштейн утверждает, что Нур-Салтан не имела детей от хана Менгли-Гирея[87], и хронологические соображения подтверждают это: так, например, сын Мухаммед-Гирея царевич Бегадур, бывший в 1515 году уже взрослым, не мог быть внуком царицы Нур-Салтан, которая вышла замуж за хана Менгли-Гирея лишь в 1480 году, а следовательно, и Мухаммед-Гирей не мог быть ее сыном.

Историк Крымского ханства Д. В. Смирнов предполагал, что между Сагибом и Мухаммедом были враждебные отношения. Он говорит: «Про Сахыб-Герая читаем у крымских историков, что он сперва находился несколько времени в заключении, посаженный свирепым братом своим Мухаммед-Гераем, когда тот учинил кровавую расправу с прочими своими братьями, для вящшей своей безопасности и большей гарантии от соперничества. Потом, когда опросталось ханское место в Казани, за вымором царствовавшей там династии, сообразительный Мухаммед-Герай, по просьбе казанцев, дал им в ханы Сахыб-Герая…» Недаром же брат