Савельев почувствовал, как отливает от лица кровь. В глазах потемнело. Он сжал в руке гаечный ключ и шагнул вперед.

— Кто я, шестерка?

Но в ту же секунду его сзади стиснули за плечи.

— Махать ключом не разрешено техникой безопасности, — сказал Чистяков. — Положи инструмент на место.

Савельев бросил ключ на пол и, вырвавшись из цепких рук машиниста, побежал к выходу. К черту всех, он не позволит над собой издеваться! Обида захлестнула его до краев.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Долгие годы тормоз Матросова безупречно служит нашим железным магистралям. Много раз он помогал спасать жизнь людей и материальные ценности. Советский машинист Матросов изобрел тормоз для грузовых поездов, который еще никто не мог превзойти. Самые лучшие иностранные системы, такие, как Кунце-Кнорра, Гельдибранта и Лю не выдерживают с ним никакого сравнения. Однако до сих пор советским конструкторам не удалось создать отечественного пассажирского тормоза. Волей-неволей приходится пользоваться сомнительным по надежности американским тормозом Вестингауза. Правда, он быстрее матросовского реагирует на торможение, но имеет изъян: достаточно машинисту на затяжном уклоне неправильно использовать кран, как пассажирский поезд может оказаться без управления. С каждым месяцем увеличивались весовые нормы грузовых поездов, а их скорости сравнивались с пассажирскими. Требовался единый тормоз для всех поездов. Чтобы этот тормоз был безотказен, как Матросова, управляем, как Вестингауза. В «Гудке» появилась статья профессора Подшивалова, в которой автор призывал железнодорожников принять участие в создании единого тормоза.

Статья профессора взволновала Сергея Александровича. Газету со статьей носил всегда с собой и она до того истерлась, что уже не шуршала, а походила на давно не стиранный носовой платок.

Однажды утром, после очередного рейса, Круговых прямо из душевой направился в технический отдел депо. Инженер Сорокин встретил его приветливо.

— Что-нибудь принесли? — спросил он, выждав пока машинист закурит. Сергей Александрович глубоко затянулся и задумчиво произнес:

— Предложение у меня к вам.

— Хорошо! — оживился Сорокин. — А то знаете, за последнее время у нас застой с рационализацией. Из управления уже нажимают. Чертежи с собой захватили?

— Совсем не то, Геннадий Федорович, — вздохнул Круговых, — хочу посоветоваться с вами насчет статьи Подшивалова.

Удивленный взгляд инженера задержался на лице машиниста:

— У вас уже есть предложение по созданию тормоза? Весьма интересно!

От прямого вопроса Круговых на минуту растерялся, но быстро взял себя в руки.

— Такого предложения пока нет, — пояснил он. — Но в стороне оставаться не имеем права. Для начала, я думаю, нам стоило бы создать в депо инициативную группу рационализаторов и сказать им: ищите, товарищи, пути к созданию единого тормоза.

— Ах, вот оно что! — разочарованно протянул Сорокин. — И вы желаете принять участие?

— Самое активное.

Инженер снисходительно улыбнулся:

— Простите, Сергей Александрович, у вас какое образование?

— Полный курс рабочей академии, — не задумываясь ответил Сергей Александрович. — Слышали про такое учебное заведение?

Сорокин уселся на стуле поудобнее, вздохнул:

— Уже и в пузырь лезете. Я знаю, вы грамотный машинист. Много ваших рационализаторских предложений внедрено, свое дело отлично знаете и тем не менее… Понимаете, даже я, инженер, не возьмусь за это дело. Всему есть свой предел.

— Эту предельщину на железной дороге еще в тридцатых годах разбил машинист Кривонос. — Круговых встал со стула и, все более распаляясь, продолжал:

— Три года назад скорость шестьдесят километров в час считалась пределом, а сейчас поезда ходят со стокилометровой скоростью, и это еще далеко не предел!

Сорокин тоже встал со стула, зачем-то вытащил из кармана блокнот, повертел его в руках и снова сел.

— С вами, товарищ Круговых, очень трудно разговаривать. Вы понимаете все чересчур прямолинейно. А потом пойдете в партком и пожалуетесь, что ваши предложения зажимают. Садитесь и поговорим спокойно.

Когда Круговых сел, он подался немного вперед, налег грудью на кромку стола.

— Вы знаете, что над созданием единого тормоза работает целая группа солидных советских ученых и не только советских? Знаете? Отлично. И что они ничего придумать не могут тоже знаете? Впрочем, об этом в статье Подшивалова сказано. Заметьте, ученые! С мировыми именами.

— Вот мы должны помочь ученым, — вставил Круговых.

Сорокин откровенно усмехнулся и с иронией спросил:

— Как вы себе представляете эту помощь?

Приподнятое настроение, с которым шел Круговых к инженеру, испортилось от сорокинского равнодушия. Поэтому рассказывал неохотно, зная, что инженер не поддержит.

А жаль. У Сергея Александровича продумано все до мельчайших подробностей. Несколько рационализаторов во главе с инженером оборудуют лабораторию, где станут производить опыты по созданию тормоза. Время от времени о своей работе будут сообщать в центральный институт железнодорожного транспорта. И если даже ничего не удастся сделать, то и тогда принесут пользу: институт не повторит их ошибок и сэкономит дорогое время.

Можно выступить в печати и призвать, чтобы инициативные группы рационализаторов были созданы в каждом депо, в каждом вагонном участке.

«Умно придумано, — терзался про себя инженер, — и как это мне такая простая мысль не пришла в голову раньше? Ведь так, ничего не сделав, можно на всю страну прославиться. Создал группу, выступил с призывом и пожалуйста. Да-а. Только свою инициативу Круговых, конечно, не отдаст, а то бы! Есть же на свете счастливчики!»

Сергей Александрович замолк. В окно стукнулись подравшиеся на лету два воробья. Тут же помирились. Громко чирикая, уселись на подоконник и начали расправлять спутавшиеся в драке перья. Около депо хлопал насос. В перерывах между выхлопами слышалось завывание. «Насос не смазан, что только машинист смотрит? — с раздражением подумал Круговых. — Заставил бы помощника, тоже мне хозяин называется!»

Наконец Сорокин встал, оперся рукой о край стола и медленно, взвешивая каждое слово, проговорил:

— Извините, Сергей Александрович, но ваше предложение я принять не могу.

— Почему?

Сорокин застенчиво улыбнулся:

— Я рядовой инженер. Не хочу убаюкивать себя несбыточной надеждой. Поэтому не стоит будоражить людей. Пусть каждый своим делом занимается.

— Ваше мнение окончательное?

— Да, — сурово подтвердил Сорокин. — И если хотите, это мнение я буду отстаивать перед руководством, в парткоме, где угодно. Нельзя отвлекать людей от дела несбыточными мечтами.

— Зря я с вами время потерял, — вздохнул Круговых, вставая.

— Дерзайте, товарищ Круговых. Сделаете — весь почет вам! — со злой вежливостью сказал на прощанье Сорокин. — Вы человек знатный, привыкли, чтобы ваше имя в печати появлялось…

— Мое имя оставьте в покое, — повысил голос Круговых и, громко хлопнув дверью, вышел на улицу. Домой возвращался медленно. Мысли обуревали самые противоречивые. Зарождалось сомнение. «Не надо было к Сорокину обращаться — раздует на