в порочный круг агрессии, которой, кажется, нет конца. Кэмпбелл рассказывает историю двадцатишестилетней женщины из Мэриленда, недавно убитой своим семнадцатилетним партнером. В Мэриленде насильственная смерть – главная причина материнской смертности. По словам Кэмпбелл, то же верно для Нью-Йорка и Чикаго. Иностранным армиям, международным террористам и нетрезвым водителям можно нас и не убивать, мы и без них отлично справляемся.

У этой пары из Мэриленда – двадцатишестилетней женщины и семнадцатилетнего мужчины – также был двухмесячный ребенок, а помимо этого у женщины было еще трое детей от трех других мужчин. Ее пятилетний ребенок видел, как мать расстреляли, он смотрел на это и кричал. Двое других малышей прибежали на крик и тоже увидели мертвую мать. Трое маленьких детей с травмированной психикой и новорожденный. Биологический отец одного из детей жестоко с ним обращался. Отец убитой жестоко обращался с ней, когда она сама была ребенком. Над семнадцатилетним парнем в детстве издевались так сильно, что его забрали из семьи на пять лет. Слои, годы, поколения насилия.

Когда Кэмпбелл и ее коллеги выяснили, что случилось с этими детьми после убийства, оказалось, что новорожденного воспитывают родители умершей матери, включая ее жестокого отца. Остальных тоже воспитывают агрессоры. А когда через двенадцать лет тот семнадцатилетний парень выйдет из тюрьмы, вероятнее всего он получит право на воспитание своего ребенка, который к тому времени будет подростком. Так прямо перед нашими глазами закручивается спираль насилия в рамках одной неблагополучной семьи. Кэмпбелл говорит, что они сообщили чиновникам из Мэриленда, что: «[Через двадцать лет] мы увидим еще одно дело, в котором будут фигурировать эти самые дети…». Чиновники проигнорировали замечание, сказав Кэмпбелл, что их не интересует, что может случиться в будущем. Их не интересует то, как дети, ставшие свидетелями насилия, вырастая, сами попадают в этот порочный круг. Им нужен безотлагательный ответ. Что делать прямо сейчас?

Но смысл именно в будущем.

«Речь идет о профилактике в долгосрочной перспективе», – рассказывает Кэмпбелл. Необходимо научить людей тому, как воспитывать ребенка, не проявляя жестокости, как создать систему, которая обращается к детям и родителям и предоставляет возможность интенсивного психологического консультирования должного уровня. А сейчас, даже если один из родителей был убит, детям повезет, если они побывают хотя бы на одной консультации у психотерапевта.

Но есть и хорошие новости, говорит Кэмпбелл, и несколько присутствующих смеются, потому что до настоящего момента всё звучало более чем мрачно. Кэмпбелл рассказывает, что в штатах, где «есть хорошие законы и ресурсы, касающиеся домашнего насилия», и мужчин, и женщин, – но главным образом мужчин, – реже убивают сожители. Да, мужчин. Причинно-следственная связь кроется в гендерном различии. По словам Кэмпбелл, штаты, в которых ниже мужская смертность, – это те штаты, где приняты грамотные законы по защите, и жертвам насилия доступны работающие ресурсы. Иными словами, Жаклин говорит следующее: «Женщины, подвергшиеся насилию, часто не видят другого выхода, кроме как убийство мучителя». В действительности, с 1976 года численность убитых женщинами мужчин упала почти на семьдесят пять процентов[42].

Имеется в виду, что есть штаты, в которых подвергающимся насилию женщинам не нужно прибегать к убийству своих мучителей, чтобы вернуть себе свободу. Хотя национальной статистики не существует, некоторые штаты собирают эти данные. Например, в Нью-Йорке две трети женщин, заключенных в тюрьму в 2005 году, до совершения преступления подвергались насилию со стороны убитого ими человека[43]. Хотя до сих пор во многих штатах жертвы лишены права использовать длинную историю непрекращающегося насилия от рук сожителей в свою защиту. Одна из женщин, с которой я беседовала – Латина Рей – находится в заключении в Северной Каролине за убийство первой степени; она говорит, что вынесла десять лет издевательств. Ее сожитель избивал ее так сильно, что она полностью ослепла на правый глаз, но долгая история перенесенных ею мучений в деле даже не упоминается[44]. Перед тем, как Латина застрелила своего сожителя его же пистолетом, в ее досье только и значился, что один штраф за нарушение ПДД. Со снимка на ее деле смотрит красивая женщина с золотистой кожей и деформированным глазом.

Слушая Кэмпбелл, я вновь задаю себе вопрос, который так часто слышу от семей жертв: что мы могли сделать? Что мы могли заметить, но проглядели?

Но ведь дело не в семьях. Конечно, их осведомленность можно повысить, ведь, как говорит Кэмпбелл, жертвы действительно иногда делятся своими историями с друзьями или членами семьи. Но нужно принять во внимание другую группу; больше половины жертв убийств в определенный момент времени контактировали с медработниками. Другими словами, многое зависит от таких людей, как сама Кэмпбелл. Не только от сотрудников отделений скорой помощи, но и от участковых терапевтов, врачей отделений акушерства и гинекологии и многих других специалистов. Они часто оказываются первыми или даже единственными людьми, которые взаимодействуют с потенциальной жертвой убийства. Я вспоминаю клинику, в которую Салли отвезла Мишель, когда та думала, что Роки заразил ее венерической болезнью. Хотя HIPAA (закон по обеспечению доступности и подотчетности в медицинском страховании) запрещает сотрудникам клиники раскрывать любую информацию о Мишель, они увидели достаточно, чтобы прописать ей антидепрессанты. Что еще они заметили? Что могли упустить? Зашла ли речь о насилии, которому подвергалась Мишель? Молодая двадцатитрехлетняя замужняя мать двоих детей проверяется на наличие болезней, передающихся половым путем, и ведет себя так, – как бы это ни проявлялось, – как будто ей нужны антидепрессанты. Несомненно, тревожных знаков достаточно, чтобы постараться чуть больше выяснить о ее жизни.

Кэмпбелл помнит, как читала дело женщины, у которой в момент насильственной смерти, произошедшей в результате выстрела в висок, на руке был гипс. Ни в полицейском рапорте, ни в документах из отделения скорой помощи, в котором принимали эту женщину, нет ни слова о домашнем насилии. Гипс! Откуда он взялся? Судя по отчету, никто даже не подумал об этом спросить. Еще одна женщина, с которой встречалась Кэмпбелл, была парализована в результате произведенного ее мучителем выстрела, но после выписки из больницы она вернулась обратно к нему. Кэмпбелл спросила, говорили ли с ней о возможности обратиться в организации, помогающие жертвам домашнего насилия, и она ответила, что нет, но она была бы рада, если бы это произошло. Эта женщина вернулась к человеку, который ее искалечил, потому что ей больше не к кому было обратиться за помощью. Кэмпбелл разозлилась настолько, что пришла в травматологическое отделение, куда изначально привезли ту женщину, где, по утверждению Жаклин, ей сказали, что у них нет времени проводить оценку на предмет домашнего насилия. Кэмпбелл