это какие-то сомнительные рассуждения. И не верю я ни в какую честь, если кто-то вдруг отказывается от своих людей, пусть и от мертвых. И если ваши люди совершили преступление, отвечать все равно придется вам.

— Убийство совершено, граф, и за него вам все равно придется отвечать, — сказал герцог. — В ближайшее время я соберу Государственный совет, там мы все вместе решим, как вас следует наказать. Фрейлейн Натэла, — повернулся Силинг к палачу, — вызовите стражу, пусть отведут графа в темницу. И пусть его снабдят какой-нибудь одеждой, чтобы не замерз.

Попрощавшись с первой, а может и единственной на свете женщиной-палачом, мы вышли из подвала.

— Как вам фрейлейн Натэла? — поинтересовался герцог.

— Изумительная женщина, — откровенно признался я. — Очень смела, умна и сообразительна. И вы с ней, уже не впервые умудряетесь допросить арестанта, не прибегая к пыткам, верно?

— Граф, я знал, что вы умный человек, но вы еще и удивительно догадливы, — расхохотался Его Высочество. Видимо, смех был чисто нервным, потому что герцог быстро стал серьезным. Покачав головой, сказал: — Увы, иногда приходится применять и настоящие пытки. Хотите узнать, как так случилось, что красивая девушка стала палачом? Это не тайна.

— Еще бы не хотел, — честно признался я. — Да я пока в пыточной сидел, только над этим голову и ломал. Грейгс — старая крыса, он все равно бы признался, а вот с фрейлейн куда интереснее. Я даже не слышал, чтобы женщина была палачом, и не представлял себе, что такое возможно. Тем более, что такая очаровательная женщина могла скрасить жизнь любому мужчине, а не вздергивать на дыбу преступников.

— О, фрейлейн Натэла та еще штучка! — усмехнулся герцог. — Она была обручена со своим кузеном с десяти лет, дело оставалось за малым — сыграть свадьбу, и объединить две ветви рода. Но девушка вдруг уперлась — мол, если замуж, то только по любви. Может, кого другого просто заставили бы пойти под венец за нелюбимого, но не ее. Ее отец упрям, как баран, а фрейлейн заупрямилась, как десять баранов. Пообещала, что наложит на себя руки, если отдадут замуж за нелюбимого. И что делать? Тогда отец заявил, что если дочь целых три года станет работать, и кормить себя сама, то он согласен. И она должна избрать для себя труд, считающийся неприличным для дворянки, за исключением продажи тела. Ну, про что отец мог подумать? Про то, что любимая доченька пойдет стирать белье, таскать хворост, наймется в услужение, а что же сделала Натэла? Узнала, что у моего палача сбежал подручный, явилась и потребовала, чтобы тот взял ее в помощники и положил ей жалованье. Палач чуть дара речи не лишился, но спорить с фрейлейн не осмелился, да и подручный очень был нужен — ему седьмой десяток пошел, пора на покой, нужен преемник. И вот, во время одного из допросов, я вижу, как моему старому Сенлюсу, помогает прекрасная девушка. Скажу вам честно — меня едва не хватил удар, когда ее увидел.

Я хотел сказать герцогу, что и меня-то едва не хватил удар, когда увидел статную красавицу в форме палача. Как и живой остался, не знаю. Видимо, спасло только то, что я решил — в Силингии нельзя ничему удивляться. Ни гномам с брауни, ни девушке-палачу.

Между тем, герцог продолжил рассказ:

— Вначале хотел прогнать, а потом решил — раз уж так хочет быть палачом, так пусть будет. Сенлюс год назад на покой ушел, в деревню уехал, гусей разводит, а фрейлейн полноправным палачом стала. И справляется лучше мужчины, да вы сами видели. У нее еще год остался, а я гадаю — где такого палача отыщу? Уж не Хензеля же дурачка в палачи ставить.

Да, трудная жизнь у правителей. Все-таки, правильно я когда-то поступил, отказавшись от короны. Теперь бы, сидел и думал, за что хвататься? Здесь заговор, тут война, наследник, вместо того, чтобы родителю помогать, университет затеял, подданные чего-то хотят, а тебе голову ломать — где палача взять?

Глава девятая

Союзы и союзники

— Граф, вы удивительно нелюбопытный человек, — заявил мне герцог, когда мы поднялись в личные покои Его Высочества, а мой сюзерен уселся за стол, заваленный приходо-расходными книгами, бумагами и пергаментными свитками.

— Напротив, я чрезвычайно любопытен, — ответил я, раздумывая — предложит мне герцог сесть, или придется стоять?

— Да? — протянул герцог и поинтересовался. — Кстати, а почему вы до сих пор стоите? Мы с вами уже сиживали вместе, стало быть, вы имеете привилегию сидеть в присутствии своего правителя.

— Благодарю, — поклонился я, уселся на ближайший стул и пояснил. — Я очень любопытный человек, просто научился скрывать любопытство.

— Ценное качество, — с одобрением хмыкнул герцог. — Другой бы на вашем месте сразу спросил, а зачем его вызвали в столицу?

— Признаться, Ваше Высочество, я полагал, что дело Грейгса как-то связано с моим вызовом и, потому, рассчитывал, что обо всем узнаю в допросной.

Я не стал говорить, что на самом-то деле рассчитывал узнать о предстоящем задании еще больше, нежели мог услышать из уст правителя. Владыки любят вещать о розах, но редко упоминают о шипах.

— Как вы считаете, Грейгс говорил правду? — поинтересовался герцог.

— Отчасти, — кивнул я. — Касательно ненависти ко мне, желания взять мою удачу — чистая правда. Но что до приказа задержать гонца, но не убивать — в это я не верю. По собственной инициативе дружинники не отважились бы на убийство гонца, да и какой смысл им его убивать, если Асмус уже съездил в Урштадт и встретился со мной? А так, люди графа, с чистой совестью предъявили бы своему господину накидку с гербом и доложили — мол, приказ исполнен. Но у меня есть кое-какие сомнения. Они зачем-то пытали гонца. Спрашивается, зачем рисковать, терять время? Что они хотели узнать? Увы, я тоже погорячился, надо бы хоть одного оставить в живых для допроса. Мне кажется, Грейгсу следует еще разок встретиться с прекрасной фрейлейн.

Герцог фон Силинг задумался. Покачав августейшей головой, сказал:

— Знаете граф, а вы правы. Грейгс гораздо умнее, нежели может показаться. А ведь я поверил во все сказанное — мол, желал отомстить за унижение рода, послал людей, а они перестарались. Дружинники убиты, а на мертвых можно все свалить. И что решит Совет? Совет решит, что государственной измены нет, есть преступление против короны. За смерть гонца Грейгсу голову не отрубят, разве что, графу придется лишиться части земель и титула. Но он останется жив, а его титул останется детям. М-да, любопытно.